Другое утро - Людмила Макарова

Или нет, лучше наоборот, там у вас и так никто не сомневается в твоем героизме. Сломал ногу ты. А еще лучше две ноги, на одной еще можно как-то доковылять. А я как доблестный боец избирательного фронта вытаскиваю на себе из страшной пропасти столп отечественной промышленности, который, в свою очередь, вытаскивает из пропасти Россию! Здорово?

– Дурз! Я никуда избираться не собираюсь. Своих забот полон рот, – серьезно констатировал факт Аксенов.

Ира удивилась его серьезности и обиделась на «дуру».

Ладно бы «дурочка», в этом есть симпатичная, если в меру, конечно, мужская снисходительность к женской слабости, а «дура» – это уж слишком.

– Сам дурак! – Оказывается, Ира сохранила в первозданном виде моментальную детскую реакцию, даже забыла о том, что со старшими так говорить не полагается, а ведь он старше на целых двенадцать лет.

– Оба дураки, – не стал спорить Аксенов, показав на ров. – Это ж надо в такую яму свалиться!

Ира оглянулась на терявшиеся внизу белесые очертания рва. «Яма» – было слишком мягко сказано, это была почти пропасть.

– Пошли скорее домой, – шепнула она, задним числом не на шутку испугавшись. – Я промокла и замерзла.

При входе в поселок Аксенов сунул в щель замка магнитный пропуск, но хитрое устройство мерзко запищало и пропустило только его одного. Ире пришлось доставать паспорт и записываться в журнал у недовольного охранника, который профессионально не обратил внимания на потрепанный вид ночных путешественников. Аксенову тоже пришлось расписаться в графе «Пригласивший».

До его дома в поселке они добрались слишком быстро, и Ира не успела сообразить, как избежать того, чтобы входить внутрь. Не один же он живет. Сам сказал «мы этот дом недавно купили». Да и женат он. Ира хорошо запомнила, что он говорил про жену-москвичку, которая не знает своих двоюродных. И вот вам, пожалуйста, среди ночи гостья приперлась, принимайте, люди добрые. Но чем ближе к дому, тем больше Аксенов ускорялся, и она догнала его уже на веранде, когда пробежала мимо охранника, открывшего им дверь.

– А можно… – начала она, чтобы попросить сразу отвезти ее домой.

– Конечно, можно, – ответил Аксенов. – Вот там ванная, полотенца и халаты – все чистые.

И ушел в другую комнату. Зато следом вошел охранник и не смог сдержаться: с удивлением осмотрел Ирину с головы до ног. Само собой, он очень хотел сделать вид, будто ее не замечает, но не смог. Еще бы, посреди хорошо освещенного паркетного холла стоит ранее нигде не замеченная странная особа – в сыром, мятом, испачканном мелом и травой платье да еще без нижнего белья. Она слишком поздно спохватилась, что при электрическом свете сквозь влажную тонкую ткань отсутствие белья будет очевидно каждому не совсем слепому человеку.

Пришлось ответить молоденькому охраннику строгим взглядом учительницы первых классов, и он понял, поспешил ретироваться. А Ира разозлилась, окончательно осознав глупость своего положения. Сейчас лето, жена Аксенова, наверное, где-нибудь на курорте, и охранник вполне резонно принял ее за маленькое приключение шефа.

Отвратительно, когда о тебе думают совсем не то, что есть на самом деле. Еще отвратительнее доказывать, что ты не верблюд. Поэтому ни в какую ванную она не пойдет, а сразу же, грязная и в мокром платье, поедет в Москву. Пусть Аксенов сейчас же отвезет ее домой!

Причем сам, как обещал.

Ира решительно распахнула дверь, в которую ушел Аксенов, и остановилась на пороге, привыкая к переходу от освещенного холла к темной комнате, которая оказалась спальней. Аксенов сидел на широченной кровати, примостившись с краешку и опустив голову. От неожиданности и резкости ее появления он вздрогнул. А Ира вдруг поняла, что не знает, как его зовут. Тогда, в командировке, конечно, знала, но теперь забыла и за весь этот вечер ни разу никак его не назвала. Не скажешь же – товарищ Аксенов, или господин Аксенов, или гражданин Аксенов… Пока в неловкой паузе она думала, как к нему обратиться, он встал, медленно сделал ей навстречу несколько шагов и сказал:

– Останься. – И чуть погодя добавил:

– Пожалуйста!

Если бы он сказал что-нибудь вроде «ты мне безумно нравишься», или «я тебя хочу», или, что еще пошлее, «ты просто прелесть»… Если бы он не прибавил это «пожалуйста», которое обрело свой первоначальный смысл и звучало как «пожалей меня»… Если бы он нетерпеливо полез ее ощупывать, словно экспонат в школьном кабинете биологии, как это обычно делают мужчины при случайном знакомстве… Если бы он сделал хоть что-нибудь из этого «джентльменского набора», Ира немедленно развернулась бы и ушла. Прямо так, в темноту, пешком. Но он просто попросил: «Останься. Пожалуйста!» – и просто стоял и ждал. Но то, как он ждал, заставило ее самую малость, едва уловимо качнуться ему навстречу на своих злополучных каблуках, и этого оказалось достаточно, чтобы он сделал резкий выдох и сильно, очень сильно и очень быстро, прижал ее к себе.

– Ирка… – шепнул он, скользнул ладонью к ее затылку, откинул назад ее голову и заглянул в глаза.

Она не могла ответить его именем, а потому закрыла глаза и ответила поцелуем.

Хуже нет просыпаться не дома. Ира даже у Ленки не оставалась ночевать и к маме из-за этого ездила очень редко. Видимо, потому, что в детстве слишком часто меняла обстановку – то у бабушки, то у родителей – и с трудом понимала, где же ее дом. И в это утро, проснувшись, она довольно долго лежала с закрытыми глазами вовсе не потому, что жалела о случившемся. Собственно, ничего особенного не случилось – нормальный, можно сказать, рядовой, секс между нормальным мужчиной и нормальной женщиной. Она долго не открывала глаза, потому что не хотела рассматривать чужие обои и искать туалет в чужом доме. Но надеяться, что чем дольше пролежишь с закрытыми глазами, тем больше шансов открыть их в собственной квартире, не приходилось.

Часы с огромным циферблатом на белой стене напротив кровати показывали двенадцать. Аксенов отсутствовал. Причем отсутствовал так прочно, словно его здесь никогда и не было – вычурный дубовый спальный гарнитур стоял пустой, как в магазине. Хотя и в магазинах сейчас чаще всего кладут на тумбочку какой-нибудь журнальчик, а на туалетный столик ставят флакончик из-под духов. Так что аксеновская спальня выглядела скорее не мебельным магазином, а складом, разве что пыли нет.

Снаружи еле слышно доносился разговор. Ясно, что разговаривают мужчина и женщина, но слов разобрать невозможно. Ира была далека от мысли, что в этом явно не обжитом доме можно нарваться на семейную сцену, и все же обрадовалась, когда увидела, что вход в ванную комнату и туалет находится прямо в спальне. Она приняла душ, вымыла голову, просушила под стенным феном волосы и оставшийся в пакете сырым купальник и, вернувшись обратно в спальню, обнаружила, что ее платья нигде нет. Заглянула под кровать, в тумбочку, в шкаф, где болтался одинокий светло-серый костюм. Платья не было.