Дезертир с большой дороги - Юрий Соколов

— Так считаешь не ты один, — ответил Меченый. — Для того и нужна Тропа. По ней защитники оргойских рубежей возвращаются по домам в центральные и северные герцогства, чтобы на дорожных заставах не возникало вопросов, отчего это нищий баронишка, полгода назад ускакавший на юг чуть ли не голым на облезлой кляче, едет назад в добротных доспехах, на породистой лошади, и с целым возом добра. Дворяне, чтоб ты знал, у нас так и служат — по полгода. А полгода им дается на дела в собственных землях.

— Я понял твою мысль. Грабь награбленное!

— Да, именно. Только учти, что воины по Тропе в одиночку не ходят. А как минимум децимами. Чаще же — по две, три и больше. Да и много ли достается простым солдатам? Нападать надо на рыцарей и баронов. Но рыцари тоже сбиваются в отряды, а бароны ездят со свитой. Дошло, в чем трудность промысла там? Низкая конкуренция меж разбойниками потому, что желающих мало. Надо серьезный отряд собирать. А удача тому отряду будет улыбаться не каждый раз: герои юга при защите благоприобретенного имущества храбры и бескомпромиссны. Совсем не как на границе.

Узнав, зачем я настолько прилежно упражняюсь в стрельбе на звук, Меченый предложил помощь. Кажется, он тоже не любил эльфов.

— Поссоримся и перебьем всех! — сказал он. — За них никто не вступится, а мои ребята как раз устали по засадам сидеть и скучают по старой доброй трактирной драке.

— Да ну, — отказался я. — Они могут не пойти на ссору, чего бы мы ни делали. И не хочу я устраивать рубку с погромом на хозяйстве у Мэлори. Не по-дружески это. И за ущерб после платить придется.

— Тогда давай выманим их из «Гавани».

— Если Гольт присматривался тут к тем, за кого можно получить награду, и остановился на мне, стараться особо не придется. Я уеду — они последуют за мной. Только ты не напрягайся особо: сделай вид, будто хочешь выехать за ними следом, чтоб они занервничали и потом оглядывались поминутно, а сам не выезжай. Незачем тебе и твоим парням суетиться.

— Ох, рискуешь ты! Их четверо, уровни от сорок первого до сорок шестого. Вместе мы их легко положили бы, а одного тебя скорее они положат.

— Положат — значит, положат. Похоронишь, если найдешь. Я, знаешь, все больше становлюсь фаталистом, пофигистом и авантюристом. Сейчас хочу с этой эльфийской шайкой разобраться, а немного позже отправлюсь промышлять на Тропу. Спасибо, что про нее рассказал.

Меченый неодобрительно замычал и сменил тему. Вечером я начал собираться в дорогу с намерением выступить утром. И выступил едва рассвело: задерживаться в таверне дальше поводов не находилось. Да и не хотел я их искать — сколько можно отдыхать-то! В седло — и вперед!.. Вскоре последние вырубки вокруг «Сухой гавани» остались позади. В лесу было тихо. На траве лежала густая роса, и за Люцифером оставался хорошо заметный темный след. Он исчезнет задолго до полудня — останутся лишь отпечатки копыт на земле.

— Какой план? — спросил конь.

— Тупой как оглобля, — ответил я. — Гольт со своими раньше обеда за нами не последует, чтоб подозрений не вызвать. Проедем еще немного и устроим засаду. Времени на все хватит: не то что в кустах засесть — замок построить.

— Я давно убедился, что ты не такой самонадеянный дурак, каким иногда кажешься. Но не понимаю, как ты собираешься справиться с четырьмя стрелками, каждый из которых тебя превосходит.

— Вот и Меченый не понимал. Но ему простительно, а тебе нет: ты ведь все обо мне знаешь. Я считай неделю серьезно не напрягался и кормил маной броню. У меня усиленный лук и отравленные стрелы. А еще «берсеркер» — и я его активирую.

— Но ведь «берсеркер» не предназначен для стрельбы из лука!

— Конечно. Но кто сказал, что его нельзя использовать таким образом? Боевой режим — он и есть боевой режим. И даже это не важно. По сути «берсеркер» всего лишь набор качеств и способностей, которые можно на себя временно повесить. Находясь в нем что угодно можно делать — хоть картошку копать. Быстро, эффективно и безумно храбро! Сколько я его ни изучал, так и не обнаружил ограничений на использование. Должно быть, их и нет — кроме чисто психологических и налагаемых целесообразностью. Другие воины применяют «берсеркер» исключительно для рукопашных схваток? Пожалуйста. А я применю для стрельбы. Минуты мне хватит, чтобы с твоей помощью сократить число врагов до двух — трех раненых. Скорее всего, и сам пару стрел поймаю. А дальше пусть боги решают, кто останется раненым, а кто станет мертвым.

Люцифер помолчал, а затем принялся подробно рассказывать о лошадях наших будущих противников. Кобылу Гольта за время совместного пребывания в конюшне он успел изучить чуть не до клеточного строения. Животных Тэсса, Лейлы и Кианы — похуже, поскольку наблюдал за ними не так долго.

— У Гольта оргойская верховая, которая у него недавно. Он часто навещал ее в стойле и сам выгуливал — заметно, что лошадь к нему еще не привыкла. У остальных эльфийские боевые. Наверно, раньше и у Гольта была такая же, но он ее потерял — или в схватке, или конокрады постарались.

— Эльфийские боевые, — повторил я с пренебрежением. — То есть те же верховые, только выращены в лесах.

— Все же получше, — не согласился Люцифер. — Всякая верховая — это универсальная лошадь, пригодная в том числе и к использованию на войне. В коннице любой армии их большинство, потому что разведение и воспитание обходятся дешево. А эльфийцы…

И конь принялся нахваливать «эльфийцев», что не помешало мне остаться при своем мнении. История появления породы сводилась к тому, что эльфы — не первые и не последние — попытались вывести лошадей, которые в полной мере совмещали бы в себе скаковые и боевые качества. Опираясь на свою дружбу с природой и хорошее ее знание, остроухие многого достигли, однако главные ограничения системы обойти не смогли, и маунты у них все равно получились ни то ни се, уступающие как настоящим скакунам, так и чистокровным бойцам вроде Люцифера.

По моим прикидкам, мы успели отдалиться от таверны километра на четыре. Я и так был внимателен, а теперь глядел вокруг во все глаза, стараясь запоминать каждую деталь рельефа и лесной растительности, буквально каждую кочку и каждый куст. Ведь когда попадется подходящее место для засады, нельзя будет вернуться назад, чтобы осмотреться еще раз. Ничто не должно насторожить охотников, когда они пойдут по следам. Ничто и не насторожит их: конь ступает ровно, спокойным шагом, наиболее удобной дорогой. Всадник подремывает, добирая то, на что не хватило времени ночью. Опять к нему нырнула поздним вечером в комнату рыженькая хозяйка заведения…

Ага, хрен там я подремываю. А Мэлори вчера выгнал через два часа, предупредив, чтоб по коридору пробиралась на цыпочках.

Люцифера учить не надо, он свое дело знает. Идет так, словно я полностью положился на его волю и действительно дрыхну в седле…

Впереди и справа замаячило что-то — я не сразу разобрал, что. Лишь подъехав ближе, понял: большое дерево засохло на корню, а потом не выдержало напора бури. Ветви почти все сломались от удара о землю, или еще раньше, зацепившись за соседние деревья, оставив на стволе многочисленные толстые и длинные сучья. Позже и ствол, и сучья оплело вьюнком. У комля торчал мощный трехметровый пень с ощетинившейся острой щепой неровной вершиной. Не за каждым упавшим деревом в лесу можно спрятаться — гнилые насквозь хорошая стрела из хорошего лука пробивает тоже насквозь. Но это дошло почти до каменной твердости в вертикальном положении, а на земле пролежало недолго, и его древесина не успела поддаться жучкам и сырости.