Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк

– Может, дело просто в том, что она сейчас очень одинока, Джек. Раз ей приятно общаться с мистером Дойли – это же хорошо? Тем более, что они с первого дня знакомы…

Хорошего в этом было мало, но альтернатив уже порядком уставший от постоянного надзора за чужой жизнью Джек не видел и потому лишь брезгливо кривился: надо же, с самого первого дня… Ну что ж, может, ей и правда надо развеяться. А ненавистного бывшего подполковника можно вышвырнуть с судна и парой месяцев позже.

Однако чем больше Джек наблюдал за ними, тем сильнее сомневался в том, что ему это удастся даже и через полгода. Эдвард и Эрнеста медленно, с опаской притирались друг к другу, ходили кругами, с досадой отмалчивались в ответ на все вопросы окружающих: Дойли иногда срывался и отвечал в тон, Морено просто уходила в трюм и там возилась, проводя ревизию грузов и состояния судна. Но оба они так ни разу и не проговорились кому-то третьему, что им тяжело или неприятно работать вместе; а Джек знал, что рано или поздно все неувязки пройдут и заставить этих двоих отказаться друг от друга станет на порядок сложнее. Он упорно отсылал Эдварда на прежние унизительные работы, но тот, невесть откуда набравшись такой дерзости, выполнял их не только без ропота, но и с вызывающей легкостью. Складывалось даже впечатление, что он нарочно стремится поскорее закончить дела наверху и отправиться вниз, в штурманскую каюту – Рэдфорд бесился в душе, проклиная его и все на свете, но никак не мог отделаться от этой крамольной мысли.

В это утро все вышло еще хуже: прошло всего полчаса с тех пор, как сменившие своих предшественников матросы начали мыть палубу, когда на полуюте неожиданно появилась Эрнеста.

– Мистер Дойли, кто же так делает? Вы их до ночи не отмоете, – почти сразу донесся до Рэдфорда ее звонкий голос. – Дайте мне скребок!

Эдвард–Неудачник – впрочем, последние события поставили под сомнение справедливость этого прозвища – смешно согнувшись, ожесточенно тер полусухой тряпкой доски фальшборта у самого носа – как раз туда многие нерадивые матросы предпочитали смахивать грязь при мытье остальной палубы. Эрнеста, с сомнением наблюдавшая за его усилиями, негромко рассмеялась:

– Вам что, никогда раньше не объясняли, как это делается? Вот скребок, – помахала она заостренной с одного края металлической пластиной перед лицом озадаченного подштурмана. – Сперва размочите грязь, потом трите им изо всех сил. Нет–нет, тереть требуется от себя! Давайте, я покажу. – Быстрыми, явно привычными движениями она принялась соскребать с досок налипшие жир и мусор, не замечая удивленного и почти восхищенного взгляда Дойли. Настолько глупым, смешным и довольным он казался в этот момент, что Джек вновь ощутил приступ невольной злости.

– Воду поменяйте, она удивительно грязная, – между делом заметила Эрнеста, и от капитана не ускользнуло, как гордый «господин подполковник» сразу же бросился выполнять это приказание. Ну конечно, стоило обо всем догадаться еще тогда, когда она начала столь рьяно требовать его себе в помощники…

– … конечно, такой хлев трудно отмыть с первого раза, я понимаю, – вновь чуть ли не щебетала она, вытирая мокрые доски с таким видом, будто всю жизнь только этим и занималась.

– Каков капитан – таков и корабль, – не удержавшись, пробормотал Дойли, вытягивая из–за борта ведро с чистой водой. Рэдфорд, задохнувшись от такой наглости, забыл о всякой осторожности и всем корпусом повернулся к ним, готовый немедленно отправить осмелевшего мерзавца в карцер на неделю – на месяц, если потребуется! – но…

– Глупостей не говорите. Джек – замечательный капитан, – резко одернула своего не в меру разговорчивого собеседника Эрнеста, вновь смачивая тряпку. – Учитывая то, что весь командный состав корабля состоит из троих человек – меня, мистера Макферсона и его самого – он успевает намного больше, чем должен по своим обязанностям. И слушать об этом больше не желаю… Вот, смотрите: тряпкой нужно пользоваться только после того, как хорошенько оттерли все скребком. А здесь… – она с сомнением покосилась на совсем заплеванный участок. – Знаете, а вы не могли бы сходить на камбуз и попросить мистера Хоу дать нам немного соли? Боюсь, только водой тут не обойтись.

– Сильно сомневаюсь, что он даст, – покачал головой мужчина.

– А вы скажите, что отмыть верхнюю палубу как следует – приказ капитана, а за солью вас прислала я, он и даст, – спокойно посоветовала Эрнеста. – Идите скорее, а я пока еще пемзу принесу, с ней дело веселее пойдет.

– И давно ты подрядилась выполнять матросскую работу? Раньше тебе не слишком нравилось убираться, – издалека окликнул ее Джек, когда Дойли скрылся в трюме. Эрнеста обернулась, без тени стеснения опираясь на руки с зажатой в них тряпкой. Лужицы грязной воды уже собирались в выщерблинках досок прямо у ее коленей:

– А ты бы помог, если на своей капитанской должности не забыл еще, как это делается! – Вопреки всем ночным терзаниям, солнечные блики плясали в ее глазах.

Единственное, что радовало Джека в Эрнесте помимо безупречной службы – это то, что она ухитрилась сразу же поладить с Генри. Та ее угроза, решившая судьбу Дойли, стала единственной: спустя неделю юноша ходил за ней чуть ли не по пятам, обретя, наконец, человека, стабильно снабжавшего его фактами и терминами из нелегкой пиратской жизни. Доходило и до смешного.

– Значит, простому матросу полагается фиксированная часть добычи – доля. Юнге полагается половина доли, так же? Погодите, а почему же Карлито…

– А это у нас капитан – человек хороший. Не путай… Канонир и боцман?

– Старший канонир, боцман и судовой врач – доля с четвертью, штурман и старший помощник – полторы доли, капитан – две… а квартирмейстер?

– Квартирмейстер – четвертую часть всей добычи, но на нее он должен закупить необходимое снаряжение для корабля на следующий рейс. В карман себе кладет только остатки, а иногда самому еще и добавлять приходится – у нас такое в первые годы бывало не раз… Ясно тебе? Повтори.

– Эрнеста, вот зачем ты ему этим забиваешь голову? – возмущался Рэдфорд, и в глазах девушки появлялись такие редкие искры чуть мрачноватого веселья:

– Джек, лучше не вмешивайся, пока я не начала рассказывать ему о прелестях мателотажа!

– Ма… мате… Как-как вы сказали? – вмешался любопытный Генри, и Эрнеста, поглядывая на впервые за долгое время действительно смутившегося Рэдфорда, принялась объяснять:

– Мателотаж – это когда два пирата клянутся всегда заботиться друг о друге, вместе ходить в море, делить все нажитое пополам. А в случае смерти одного из них, получив все их предприятие, другой должен взять на себя опеку над его семьей.

– То есть это как… как бы… – нахмурившись, юноша умолк, не в силах подобрать сухопутный аналог описанному. Взглянув на Рэдфорда, он с надеждой предположил: – Значит, мателотаж – это крепкая дружба, да, Джек?

Эрнеста, сбив его с толку, внезапно начала смеяться, а Рэдфорд, сердито косясь на нее, буркнул:

– Вроде того.

– Ага, замечательная дружба. Настоящая, мужская, – весело продолжила за него Эрнеста. – Еще мателоты обмениваются кольцами, когда дают ее, как правило, делят один гамак на двоих…