Ошибок не избежать - Лианна Уилсон

Он поцеловал ее, несмотря на то, что она еле слышно сказала «нет». Но Люк видел желание в ее глазах, легко узнал его, ведь оно отражало его собственные желания. Он жаждал Сидни не только как мужчина, изнывающий по женщине, но и как человек, ищущий родственную душу.

Он никогда не думал о браке, даже не рассматривал такого варианта. И появление Шейлы с Эмили на руках ничего не изменило. Люк внушил себе, что не способен стать хорошим мужем или отцом.

Но теперь у него возникло неожиданное желание доказать несостоятельность своей теории. Он хотел стать замечательным отцом для Эмили. И хотел стать отличным мужем для… для Сидни?

Каким-то образом это выстраивалось в естественную последовательность. Оставалась одна заминка: он не был уверен, что Сидни это устроит. Нужна ли ей уже сложившаяся семья? Хотя и неполная…

Они с Эмили были неделимыми. Но Люк не считал, что стал бы обкрадывать дочь, даря часть внимания Сидни, а потом, возможно, и женившись на ней. Наоборот, его дочери было бы только лучше. Эмили росла бы в окружении родителей, любящих друг друга. У Люка такой возможности не было. А без Сидни не будет ее и у Эмили.

Потому что именно Сидни научила его самоотверженности, преданности, душевной щедрости. Она доказала, что обязательства и ответственность — не пустые слова. Сидни помогла ему разглядеть в себе самом эти достоинства. А рядом с ней они могли бы разрастись и расцвести.

Громкий плач нарушил тишину дома. Машинально Люк направился в комнату Эмили.

Мягкий свет проникал в детскую из коридора. Тени расплывались по углам, за креслом-качалкой, под кроваткой. Эмили стояла в своей пижамке с Винни Пухом, держась за бортик кровати. Она предпринимала безуспешные попытки вылезти, но, к счастью, высокий бортик служил надежным препятствием. Ее личико было красным, по пухлым щечкам текли слезы. От ее визга лопались барабанные перепонки, а сердце готово было выскочить из груди.

Люк подхватил ее на руки. Мягкое, теплое тельце прижалось к нему, и он снова, в который раз, ощутил безмерную радость. Его отцовство длилось всего несколько недель, а теперь трудно и вспомнить, как он жил без Эмили. Или без Сидни.

Он успокаивал плачущую дочь:

— Все в порядке, Эм. Папа здесь. Он не даст тебя в обиду.

Только сейчас, держа на руках свою дочь, крепко прижимая ее к себе, Люк понял, что всю жизнь хотел иметь семью. Но только с появлением Сидни это желание сформировалось: она завершала семейный круг. Она была нужна ему. Не для того, чтобы стирать, убирать и готовить. Даже не для того, чтобы воспитывать его ребенка. Этим он хотел заниматься сам.

Ему нужна была улыбка Сидни, ее понимание, ее любовь.

Что она наделала?

Подъезжая к своему дому спустя полчаса после того, как покинула дом Люка, Сидни поняла, что совершила чудовищную ошибку. Поцеловала Люка. Она все еще ощущала его губы, скользящие по ее губам в медленном и чувственном движении. Она ответила на его поцелуй со всей полнотой подавляемой страсти. Целовала его так, будто наступил конец света. Так, будто это серьезно.

Неужели это серьезно?

Какая разница, думала она с сожалением. У них нет будущего.

Зачем? Ну зачем было вести себя так глупо?

Ответ лежал на поверхности. Она желает Люка. Никогда Сидни не пылала таким желанием ни к одному мужчине.

И тем не менее она сбежала от него. У нее был сильный преследователь — страх.

Страх гнал ее домой, прочь от его объятий, от его соблазнительных поцелуев. Она не знает, какая реакция будет у Люка, когда тот узнает «страшную тайну» Сидни. Ужас? Презрение? Жалость? Она не переживет никакой.

Люк так долго укачивал Эмили, что у него чуть руки не отвалились. Он до хрипоты пел ее любимую песню. Наконец перешел в кабинет и зашагал взад-вперед, прижимая к плечу зареванную, икающую, несчастную дочь.

В чем дело? Ее и раньше было трудно уложить, но не настолько. В последние недели, пока Сидни работала с ним, Эмили приучилась спать почти всю ночь, просыпаясь лишь изредка. Тогда он гладил ее, пока она не успокаивалась.

Но не сегодня.

Сегодня, когда ему хотелось предаваться мечтам о Сидни и искать способы навсегда привязать ее к ним, Эмили не давала ему отойти и ни минуты не молчала. Стоило ему уложить ее в кроватку, как она начинала реветь. Если он все-таки оставлял ее в надежде, что дочь сама успокоится, ее плач переходил в отчаянные вопли.

Что творилось с его ребенком? Чувствовала ли она его боль, неудовлетворенность, отчаяние? Или она заболела? Расстроился животик, поднялась температура?

Люк хмурясь расхаживал мимо окон кабинета. Эмили исчерпала его терпенье. Этот крик выводил его из себя.

Медленно, минута за минутой, приближалась полночь, затем рассвет, он совершенно выдохся, чувство никчемности лишало его самообладания. Он отчаянно нуждался в помощи. И Люк потянулся к телефону, чтобы позвонить единственному человеку, способному вытащить его из этого затяжного кризиса.

— Алло? — Голос со сна был хриплый и сексуальный.

— Сидни?

— Люк? — Было ощущение, как будто она подскочила в постели. Он расслышал шорох простыни и представил Сидни в шелковой пижаме. — Который час?

— Поздно… То есть рано… Около трех. Эмили всхлипнула у него на плече, и Люк похлопал ее по попке. Кажется, он сглупил. Надо было стиснуть зубы и дождаться утра. На том конце провода царило молчание. Она что, заснула? Или сердится?

— Что-то неладно с Эмили, — сказал Люк надтреснутым голосом.

— Где вы?

— Дома.

— Сейчас приеду.

Не «вызовите врача», не «что поделать». Преисполненный благодарности за ее понимание, доброту, заботу, мужчина положил трубку и стал дожидаться Сидни.

Стоило Сидни зайти в дом Люка, как у Эмили высохли слезки, и она радостно захлопала в ладошки. Женщина с улыбкой покачала головой и сказала:

— Ах ты, плутишка! Ты ведь здорова, верно?

— Она ревела без передышки примерно с половины одиннадцатого. — Люк был взъерошен, как петух после драки. Покрасневшие глаза выдавали его усталость.

У Сидни сжалось сердце. Собрав все силы, она удержалась от того, чтобы не кинуться и не обнять его в порыве сочувствия.

— Давайте сюда. — Она протянула руки и забрала Эмили. Та обхватила Сидни ручками и прильнула к ней. — Отдохните, Люк. Я попробую ее уложить.

— Спасибо, Сидни. Вы не представляете себе, до чего я вам благодарен.

— Не думайте об этом. Я рада, что вы мне позвонили. — Она направилась по полутемному коридору к комнате Эмили. Люк шел за ней след в след. Их разделяли всего несколько сантиметров. Его дыхание ласкало ей щеку.

— Когда вы в последний раз меняли подгузник? — спросила она, стараясь удерживать ребенка в центре внимания.