Я разобью твоё сердце - Дана Алексеева

— Меня не волнуют его подружки. Как и твои, — вспоминаю я девицу, с которой он сосался. Морщу носик.

— Ревнуешь? — склоняет ко мне лицо Заславский. Его теплое дыхание поддувает лоб. Я вижу только его губы. Они приоткрыты. Сглатываю.

— Кого?

— Ты мне скажи, — прижимается вплотную парень, и от контакта с его горячим телом, я начинаю полыхать. Кислород сгорает за считанные секунды, дышать нечем.

— Нет. Ты можешь отодвинуться, — шепчу я. Вяло толкаю его в грудь. — Слишком близко.

— Не хочу, — хрипит Герман.

Меня потряхивает. Боюсь смотреть ему в глаза, но поднимаю взгляд. Мамочки, тону… Тону в его серой тягучей поволоке. Засасывает.

Явственно чувствую его возбужденный член, низ живота наливается свинцом. Тянет, пульсирует. Соски напрягаются, твёрдым камешками притираются к мужской груди.

Шумно дышу ртом и, не моргая, обреченно проваливаюсь в глазах напротив. Растекаюсь в них, плыву, таю… Помогите.

Облизываю губы и приковываю к ним внимание парня. Мужской кадык дергается, а крылья носа возбужденно вздрагивают. Я хватаю густой воздух ртом, голову кружит, окутывает сладким дурманом. Сердце по сумасшедшему кувыркается в груди.

Герман срывается и жадно целует меня в губы…

Глава 19

Лиза

Герман буквально обезоруживает своим напором, подчиняет волю, берет в плен моё тело.

Мы целуемся дико и необузданно. Как будто только этого и хотели. Языки сплетаются в порочной ласке, а губы бесстыдно влажно причмокивают. Заславский властно держит ладонью мой затылок и по-хозяйски облюбовывает рот. Он как оголодавший зверь, дорвавшийся до мяса, такой ненасытный и неудержимый. Воспламенившись от мужского огня, подаюсь и открываюсь ему полностью. Больше не сдерживаю себя.

Нас обоих сносит волной вспыхнувшей страсти. Это как шторм, как ураган, как стихийной бедствие… А мы самые отчаянные и бесстрашные, которым уже плевать на всё.

Герман легко поднимает меня и усаживает на кухонный остров. Расположившись между раздвинутых ног, он продолжает терзать мои губы, а ладонями сжимает бёдра и лезет под футболку. Обхватив его за шею, путаюсь пальцами в густых волосах.

— М-м-м, — постанываю, когда он прикусывает нижнюю губу.

— Останови меня, пока не поздно, — просит Герман и тут же залезает языком в мой рот.

Принимаю его и растворяюсь в поцелуе. Он глубокий, откровенный, одуряющий. Сводит с ума и заставляет ныть живот тянущим желанием. Между ног влажнеет, набухает и изводит пульсацией. Я хочу Германа. Так сильно хочу его, что если вдруг всё оборвётся, и я проснусь от этого эротического сна — я умру. Клянусь, я умру. Позвольте мне согрешить и пожалеть. Или не пожалеть. Я готова ко всему.

Герман зацеловывает мою шею, заставляя запрокинуть голову и выпускать громкие томные вздохи. Губы горячие, мягкие, влажные. Они способны приносить такое удовольствие, о котором я понятия не имела. А вкусив его, неизбежно подсяду и буду помирать без очередной дозы безумно приятной ласки. Мужской язык зализывает ухо, пуская волну мурашек по всему телу, мне щекотно, и я сжимаюсь.

— Я хочу тебя, Лиза, — возбужденным посаженным голосом признается Герман. — Пиздец, как сильно хочу. Ты такая секси в этой футболке…

Он задирает её, и шаловливые горячие ладони добираются до голой груди.

— Ах, — вылетает чувственный вздох.

Грудь моментально каменеет.

— Хорошенькие, — мнёт налившееся от возбуждения полушария.

Искуситель любуется тем, как ярко реагирую на его прикосновения. Глаза закатываются. Мычу, кусаю губы, срывая томные всхлипы.

— Я б их пососал, — он теребит большими пальцами твердые соски.

Мой протяжный стон служит положительным ответом на заманчивое предложение. Герман снимает с меня футболку, и я остаюсь в одних трусиках, которые повлажнели от возбуждения.

Заславский захватывает губами поочередно каждый сосок. Сосет, лижет, заигрывает языком, покусывает, заставляя просто заживо сгорать от острых ощущений. Ловлю ртом воздух, как рыба, выбросившаяся на берег — задыхаюсь, трепещу, пребываю на грани.

Зажав большими пальцами соски, Герман облюбовывает губами живот, ныряет языком в пупок и влажной дорожкой спускается ниже. Мышцы дрожат, не выдерживая сладкой пытки. Свисающая мужская цепочка щекочет кожу, рождая новые мурашки.

— Ложись.

Парень мягко давит на плечи, чтобы я откинулась на спину.

Вздрагиваю от прикосновения прохладного мрамора к горячей коже. Чувствую, как Герман сгибает мои ноги в коленях, упирая их ступнями в край. Я открыта перед ним в прямом смысле, он стоит по центру и обозревает, как меня штормит от происходящего сексуального безумия. Это моё первое посвящение в мир физической близости. Я правда боюсь и переживаю, внутри клокочет от волнения, но каждый его поцелуй как будто приглушает страхи. Не смотря на буйствую страсть, Герман нежен как никогда, он не спешит, позволяя привыкнуть к новым ощущениям и прочувствовать реакцию тела. Я доверю ему себя и хочу, чтобы он стал моим первым.

Что он творит со мной… Извиваюсь от терзающий ласок, будто не на столе лежу, а как раскаленной плите. Герман зацеловывает и зализывает внутреннюю сторону бедер, продвигаясь к трусикам. Под ними так мокро и горячо, что до красных щек стыдно. Кусаю губы и постанываю, царапая покрытие столешницы. Влажный язык парня касается выступающей косточки и дразнящим образом ведёт вдоль резинки к другой стороне. Приподнимаю таз, не могу держать себя под контролем. И щекотно и приятно, и просто невыносимо.

— Ты так сильно течешь, малышка, — приговаривает Герман, разоблачая моё неистовое желание.

Он касается пальцем перешейка трусиков, а в них уже впиталась моя обильная смазка. Он притирается подушечкой между набухших складок и меня просто перетряхивает. Я натурально вздрагиваю, как будто через меня пропустили ток. Это чересчур приятно. До дрожи. До сумасшествия. Вонзаюсь ногтями в край стола, поджимаю пальцы на ногах и начинаю отчаянно шумно дышать.

— Очень чувствительная, — довольно тянет Герман и продолжает гладить пальчиком по трусикам. Они уже промокли насквозь. Попа елозит туда-сюда, бесстыдно отвечая на манипуляции парня.

— Сладенькая, мокренькая, моя-я… — соблазняюще хрипит парень и тянет резинку трусиков вниз.

Сглотнув, приподнимаю попу, позволяя беспрепятственно избавится от последней вещи, прикрывающей интимное местечко. Трусы летят на пол, я свожу колени, но мужские ладони тут же их раздвигают в стороны, а серые глаза с откровенным любованием и интересом разглядывают сочащееся лоно. Так неловко и порочно одновременно. Закусив губу, опускаю ресницы, смиряюсь и пытаюсь расслабиться. Это очень непросто, когда сердце скачет, как будто выпила адреналина, а кровь в вирусной лихорадке гоняет по венам.

Герман совращает меня пальцами — массирует, мягко трется о чувствительную плоть, заставляя выгибать позвоночник и закатывать глаза.

Я стону и содрогаюсь, словно меня мучают или пытают. Это лишь заводит моего карателя, и он безжалостно принимается ласкать