Мистерии янтарного края - Георгий Георгиевич Батура

воздушное пространство над головой. Тянь — это даже не неземная индивидуальность в виде европейского «Бога». Тянь — это измененное пространство вверху над человеком, что и отражает этот иероглиф. Человек оказывается пребывающим в божественной среде благих духов шэнь.

Эта мистерия случилась во время горбачевской перестройки. К этому времени я уже охладел к Бхагавад Гите — моей «первой любви», если говорить о духовной литературе, и обратился к тщательному изучению христианских текстов. Не только Нового Завета, но и святоотеческой литературы, включая Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, Симеона Нового Богослова, Макария Египетского, Аввы Сирина, Силуана Афонского и многих других. Все это я старался читать «от корки до корки», считая себя полноценным христианином и причащаясь по Воскресным дням на утренней Литургии в Крестовоздвиженском соборе. Моим обожаемым учителем стал Серафим Саровский, с которым я познакомился по книге «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря». Эту удивительную книгу я прочитал не один раз и тщательно законспектировал. Мистерию «открывшегося Неба» я получил в 1991 году.

Как уже усвоил мой читатель, следующая мистерия — это та мистерия «Царства Небесного», о которой Иисус говорит в синоптических Евангелиях. Мы опять должны откорректировать традиционное понимание Церковью евангельских слов Иисуса. Когда Иисус заявляет ученикам о своем «Пришествии» (Мф. 24:27), сравнивая его с молнией, он использует греческое слово парусиа. До церковной трактовки это греческое слово никогда не понималось как какое-то «пришествие», — оно всегда означало «присутствие», «пребывание». И если приложить к этому слова Иисуса из Евангелия от Иоанна — «И придем, и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23), — то смысл парусии Иисуса становится понятен. Иисус заявляет о том, что он по-прежнему будет «присутствовать» в этом мире после своей смерти, и когда какой-то человек окажется внутренне готовым, тогда он и «придет» к нему вместе с Отцом. Как? Но здесь не может быть никаких сомнений, — только в мистерии.

«Молния» — это стандартный способ сравнения с мистерией, которая, в случае «мистерии Царства Небесного», — а именно об этом ведет речь Иисус, — тоже происходит «молниеносно», то есть вне времени. Все вышесказанное подтверждается также следующими словами Христа, обращенными к апостолам: «Аминь говорю вам, нет, не закончите [обходить] города Израиля между тем придет Сын человека» (Мф. 10:23). То есть придет он сам, но уже не в земном облике. И придет не через тысячу лет, а так, как будто никуда и не уходил.

Следует отметить, что ни в одном из существующих в мире текстов нет описания мистерии Царства Небесного. Но жил когда-то на земле человек, который написал Евангелие от Иоанна. Вот он единственный, причем, прикровенно, а не в явной форме, эту мистерию показал. И сделал это, имея личный опыт. Его Евангелие очевидно свидетельствует о том, что сам он эту мистерию пережил и писал обо всем, как очевидец. Хотя при этом никогда не знал Иисуса земного, как проповедника, и возможно, жил через столетия после жизни назарея Иешуа.

Для Иоанна, как и для любого другого человека, достаточно было иметь в качестве «учебника» уже существующие евангельские тексты, возможно, включая Евангелие от Фомы в греческой версии, а все остальное рождается естественным образом. И значит, можно уверенно говорить о том, что у Иоанна была жена, то есть он был семейным человеком в полноценном смысле этого слова. Это Евангелие только в редких местах (но при этом очень существенных) пострадало от корректировок Церкви: оно так и осталось для нее загадкой.

Более того, те авторы, которые писали синоптические Евангелия, были, бесспорно, духовно продвинутыми людьми, но значение их работы заключается только в том, что они собрали и систематизировали высказывания назарея Иешуа. Однако при этом сами не имели даже опыта «раскрывшегося Неба». И в этом нет ничего удивительного: если эти тексты писали духовные иудеи, то они имели только опыт «расширения сердца», потому что никакая религия Ада выше этой мистерии человека не поднимает. О евангелисте Луке вообще рассуждать не приходится: это церковный функционер, ромей по происхождению, историк по устремлению своего сердца и человек, который очень мало понимает в духовных вопросах. Но при этом — хороший литератор.

В Евангелии от Матфея, в синодальном переводе, об эпизоде крещения Иисуса сказано следующее:

И се отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, который сходил как голубь, и ниспускался на Него (Мф. 3:16).

Имя «Иоанн» дано в этом месте курсивом, так как в греческом подлиннике этого имени нет, а из грамматической формы греческого глагола «увидел» следует только то, что это событие «увидел он», а не «она» или «они», которые были рядом.

То есть, если следовать строго тексту, то это мог увидеть или сам Иисус, или Иоанн. Богословы выбрали Иоанна. Но, строго говоря, если «пальму первенства» отдать Иоанну, в таком случае сам Иисус ничего не увидел, а остался в неведении, что на него «ниспустился Дух Святой». Вообще — безобразие! И неужели богословы действительно думают, что Дух мог спуститься видимым образом для зрения Иоанна (земного ли, духовного ли, это безразлично)? А если нет, в таком случае как его вообще мог увидеть Иоанн? И действительно нет, потому что иначе это будет какая-то жалкая комедия в дешевом театре. Но это сказано только для того, чтобы обнаружить отсутствие элементарной логики у переводчиков.

Если бы евангелисты имели собственный опыт «раскрывшегося Неба», они бы обязательно отметили, что «увидел это Иисус», а не Иоанн, как это предположили наши богословы. Человек, знающий эту мистерию и излагающий это в письменном виде, прекрасно понимает, что для всех других, читающих его текст, останется загадкой, кто именно это «увидел», и поэтому он не допустил бы возможность неоднозначного толкования этого важного места.

Эти «писатели» собирали материал и знали, что с Иисусом действительно произошло такое замечательное событие, — это осталось в людской памяти или были какие-то записи. Но подробностей людская память не сохранила, поэтому «раскрашивать» это событие в своем художественном тексте они стали так, как умели. Но не знали тонкостей, потому что не были знакомы лично с этой мистерией. Говорить о том, что авторы синоптических Евангелий получили «мистерию царства Небесного», тем более не приходится. И для такого утверждения существует, в том числе, важное свидетельство, которое мы находим в Евангелии от Иоанна. Более того, там не одно это место вызывает недоумение и удивление при сравнении с синоптиками. Но об этом позже.

Из простого анализа текста можно сделать вывод, что не только ученики Христа ничего не понимали в его проповеди о Царстве Небесном, — а это прямо констатирует сам Иисус, —