Лекарство против иллюзий - Татьяна Коган

На главной улице райцентра Марке пришлось остановить пятерых прохожих, прежде чем ей подсказали адрес местной редакции. Пятнадцатью минутами позже Мара уже стояла возле двухэтажного особняка, в правом крыле которого располагалась редакция газеты «Сельские новости», а в левом — магазин и турфирма. Она нырнула внутрь, прошла по пустому коридору, гадая, в какой кабинет зайти. На дверях висели таблички «Редактор», «Корректорская», «Культура». Она остановилась перед дверью с надписью «Отдел информации».

Марка постучала и вошла в кабинет, оказавшийся таким крошечным, что там едва умещались заваленный бумагами стол и книжный шкаф. Седой мужчина в светлом пиджаке вздрогнул от неожиданности.

— А? Ты к кому, чудесное создание?

— К журналистам. У меня есть злободневный материал.

Мужчина растроганно улыбнулся:

— Какая умница! О чем у тебя материал? О школьном празднике?

— Нет, все гораздо серьезнее.

— Тогда пошли на крыльцо, я покурю и послушаю.

Маркин рассказ собеседника заинтересовал. Он курил уже третью сигарету, то и дело стряхивая пепел в цветочную клумбу. Девушка хотела отчитать его за наплевательское отношение к растениям, но удержалась. Этот журналист — ее единственная надежда. Надо проявлять больше такта.

— Я записала вам телефон нашего лесхоза и фамилию директора, если вы туда будете звонить. И начертила схему, как проехать к месту вырубки, вот. — Она протянула свернутый листок.

Мужчина с интересом развернул его, некоторое время изучал и сунул в карман:

— И откуда ты такая активная выискалась? Я проверю твою информацию. Если она верна, то напишу статеечку.

Мара просияла:

— И когда она будет опубликована?

— Какая ты шустрая! Понадобится неделька‑две, чтобы разобраться. — Журналист снова стряхнул пепел.

— Вон же урна, зачем цветы портите? — не сдержалась Марка.

— Ишь ты, не девка, а огонь! — одобрительно отметил он, пожимая ее плечо. — Позвонить‑то тебе куда‑то можно? Предупредить, чтобы газетку купила?

Всю следующую неделю Марка пребывала в приподнятом настроении, о причинах которого не рассказала даже подруге Варьке, боясь спугнуть удачу. Дождавшись понедельника, она с волнением позвонила в редакцию.

Журналист сразу узнал ее:

— А, это ты, природозащитница? Извини, не могу тебя порадовать. Главному редактору материал не показался актуальным.

Мара положила трубку.

Вечером она сообщила матери, что на один день съездит по делам в Хабаровск. Вера Ивановна отставила в сторону утюг.

— В Хабаровск? Это триста километров от поселка! По каким делам?

— Мне надо в краевую газету.

— Зачем? — Мать испытующе посмотрела на дочь.

— Мам…

— Зачем тебе в краевую газету? — Вера Ивановна начинала нервничать.

— Хочу, чтобы напечатали заметку. — Марка мысленно готовилась к тому, что мать закатит истерику.

— Заметку про лес? Ты до сих пор не оставила эту затею?

— Не оставила.

— Я тебя не отпущу одну, а мне некогда тебя сопровождать.

— Я поеду, мам. Ты это знаешь. — Ее голос звучал спокойно, хотя внутри все клокотало. Почему каждый раз одно и то же? Почему мать не уважает ее позицию, не понимает, насколько это важно? Не хочешь поддерживать — не надо, но и не мешай хотя бы. Разве так много она просит?

— Я запрещаю тебе ехать в город.

— Очень жаль. Но я все равно поеду.

Марка готовилась к долгой схватке, но мать неожиданно расплакалась. Закрыла лицо руками, села на стул, сгорбившись, сникнув, мгновенно состарившись. И это проявление слабости было таким пугающим и непривычным, что Марка растерялась, не зная, как реагировать. Потом очнулась, бросилась обнимать, гладить по волосам, целовать ее мокрые щеки.

— Прости, мамочка, я не хотела тебя обижать! Но мне так важно довести дело до конца. Или хотя бы попытаться довести до конца. Понимаешь? Хотя бы попытаться!

Вера Ивановна всхлипнула, застыдившись внезапных слез, но совладать с собой не смогла — прорвались наружу давно сдерживаемые эмоции. Она до дрожи в коленях переживала за дочкино будущее. Какая судьба ее ждет здесь, в деревне? Она заслуживает успешной карьеры, красивой городской жизни. Но для этого необходимо заложить прочный фундамент в виде приличного образования по востребованной специальности. Дочь способная, без труда сдаст экзамены и на менеджмент, и на экономику, если возьмется за ум и перестанет воевать с воображаемыми браконьерами. Быть рыцарем под зеленым флагом, безусловно, сладкая фантазия, но детская и абсолютно нежизнеспособная.

— Может, оставишь свою экологию в качестве хобби? — Вера Ивановна посмотрела на дочь с такой скорбной надеждой в глазах, что у Марки сжалось сердце. — А профессию себе выберешь более адекватную?

— Я подумаю, мам. Обещаю, что подумаю. После того как съезжу в город и опубликую статью.

* * *

Огромные фотографии в стильных рамках висели на стенах и стояли на отдельных стендах, освещенные яркими лампами. Разодетые гости курсировали по изысканно убранному залу, с глубокомысленным видом останавливаясь перед картинами и позволяя фоторепортерам из глянцевых журналов запечатлеть себя в разных ракурсах. Некоторые брали мелки и писали на установленных возле каждой фотографии дощечках свою цену — и эти цифры приводили Сашку в недоумение. Нет, он, конечно, не возражал, чтобы за его фотографию отвалили несколько тысяч долларов, учитывая, что эти деньги шли на благотворительность, однако все это казалось каким‑то чрезмерным, театральным. Словно кучка богатеев собралась для того, чтобы небрежно похвастаться своим состоянием, негласно соперничая за звание самого щедрого мецената. Зачем превращать акт добра в пафосное представление — этого Сашка не понимал.

Официанты во фраках разносили шампанское и закуски, драгоценности на дамских шеях слепили глаза, и Сашка — в обычных джинсах и рубашке — чувствовал себя случайным прохожим, по глупости забредшим не туда. Организаторы не предупредили его о дресс‑коде — и он подозревал, что в этом присутствовала доля умысла. Настоящий художник должен выделяться из толпы и вызывать сочувствие, чтобы спонсоры хотели платить больше?

Играла негромкая музыка, ведущая периодически объявляла очередных благотворителей, к которым тут же устремлялись телерепортеры. Сашка уже сто раз пожалел, что поддался на уговоры организаторов и согласился присутствовать на мероприятии. Как выяснилось, это было не то что необязательно, а вообще не играло роли. Какие‑то журналисты пытались взять у него интервью, но он отвечал так сухо и коряво, что дело ограничилось парой вопросов.

Несколько раз мимо него проносилась пресс‑секретарь, спрашивала, все ли в порядке, и отвлекалась на кого‑то другого, не удосужившись выслушать ответ. Словом, Москва его встретила именно такой, какой и представлялась в воображении: суетливой и пафосной. Хорошо, что ему не придется задержаться здесь надолго.