Лекарство против иллюзий - Татьяна Коган

Крестовский пожал плечами. Красивая татуировка на его руке ожила, подобно узору в калейдоскопе.

— У нас никто никогда не выступает на разогревах.

— Сделайте исключение.

Илья помедлил с ответом — вероятно, изумившись прямоте и нахальству собеседницы, молчание затянулось.

Летова снова заговорила:

— Я понимаю, что вам это до одного места — извините за грубость, но так ведь и есть? И я не придумаю ни одной причины, которая смогла бы стать для вас достаточно веской, чтобы ответить согласием. Я не хочу никого учить жизни — я о ней ни черта не знаю, кроме разве что одной вещи: иногда, чтобы поступить по‑человечески, не требуется никаких причин. Просто есть ребята — талантливые музыканты, которые заслуживают успеха. Для вашей группы вряд ли что‑то изменится, если вы пустите их на сцену перед вашим концертом, а для них изменится абсолютно все.

Я буду с вами честна. Мы пробовали запускать в Интернет парочку синглов, но их никто не заметил. Большинству людей не нравятся зеленые оливки, пока они их не распробуют. Я хочу заставить людей распробовать чертовы зеленые оливки… — Она перевела дыхание и заговорила спокойнее.

— Знаете, я очень хотела выпускать «Waterfall» — помню, едва дослушала до конца вашу песню по радио, тут же принялась вызванивать контакты. «Холидей Рекордс» получил отказ. За «Waterfall» боролись многие лейблы. А за «Арктику» не борется никто…

— Кроме вас.

Илья смотрел на нее с неопределенным выражением, и Марина пала духом. На сцене он выглядел недостижимым звездным идолом, кумиром миллионов. Но даже тогда казался доступнее, чем сейчас, когда стоял прямо перед ней и вежливо улыбался. Господи, какое унижение! Нужно было озвучить заготовленную речь, а не выскакивать с шашкой наголо…

Она заставила себя улыбнуться:

— Послушайте всего одну песню.

Илья отрицательно покачал головой:

— Это не обязательно.

И тут же добавил:

— Послезавтра у нас концерт. Думаете, они успеют подготовиться?

До Марины не сразу дошел смысл услышанного.

— Что?

— Я спросил, успеют ли они подготовиться за пару дней? Будь по‑вашему, пусть выступят. Если все пройдет нормально и они не облажаются, могут покататься с нами с гастрольным туром. Как вам идея?

— Я сейчас отчаянно вспоминаю, не могла ли проглотить по ошибке какую‑то наркоту, — призналась Летова. — То, что вы согласились, кажется мне чем‑то фантастическим. Вы ведь даже не слышали их материал!

— Я слышал достаточно материала, выпускаемого вашим лейблом. И должен признаться, что дерьма (теперь вы простите мне грубость) среди него не замечал. Если профи с таким отменным вкусом, как у вас, кого‑то рекомендует, то это о многом говорит. Пусть ваши парни свяжутся со мной завтра утром.

Адамов, как всегда, оделся с иголочки: строгие серые брюки, черная рубашка и стального цвета галстук. В дополнение к стильному образу — туфли ручной работы и дорогие часы. Марина залюбовалась: эффектный, мерзавец. Подставила щеку для поцелуя:

— Привет!

— Привет, дорогая. — Мужчина обнял ее. — Скучал.

— Не ври.

— Правда — величайшая драгоценность, ее нужно экономить.

— То‑то и оно. — Она наклонилась к его шее, учуяв новый парфюм. — Что за духи? Вкусный аромат!

— Это запах мужчины, детка, — усмехнулся Тимур.

— Странно, запах есть, а мужчины нет.

— Твой острый язык или погубит тебя, или вознесет на карьерные вершины.

— Если и погубит, то вовсе не меня, — Летова улыбнулась. — А насчет карьеры… Меня заоблачные вершины не манят. Знаешь же — чем выше лезет обезьянка, тем лучше виден ее зад.

Адамов рассмеялся.

— Давно собираюсь купить тетрадку, чтобы записывать твои шутки.

— Это старинная восточная пословица, невежда! — Марина снисходительно погладила кавалера по голове, прекрасно осознавая, что он прикидывается. Образованности Адамова позавидовали бы иные профессора. Именно его ум привлекал ее прежде всего.

Их взгляды на жизнь во многом пересекались, хотя в здоровом прагматизме Тимур заметно ее превосходил. Иногда это радовало ее, но чаще огорчало, и тогда она особенно остро понимала, что их с Адамовым отношения напоминают деловое сотрудничество. Летова подкидывала ему звездных клиентов, а тот сопровождал ее на светские мероприятия и консультировал в особо деликатных юридических вопросах. Такое положение дел устраивало обоих, но порой в Летовой нет‑нет да и просыпался полузадушенный романтизм, провоцируя непрошенную тоску.

Однако сегодня Марина чувствовала небывалый подъем. Для «Арктики» открылась уникальная возможность, на которую она даже не рассчитывала, и, хотя оставался некоторый риск, Марина почти не сомневалась в успехе.

— Ты сияешь как новый доллар, — заметил Адамов, когда они направлялись к ресторану. — Неужели так рада меня видеть?

— Иногда мне кажется, что в тебе есть что‑то от мазохиста, — хмыкнула Летова, прижимаясь к нему. — Ты специально подставляешься, задавая вопросы, на которые хочется ответить сарказмом?

— Конечно, специально, — кивнул он, открывая дверь и пропуская ее вперед. — Ты так беззастенчиво счастлива, когда кого‑то унижаешь.

В ресторане было шумно и людно. Звезды отечественной эстрады и медийные персоны хвастались нарядами и налегали на угощение. В паузах между номерами шоу‑программы Адамов завязывал общение с теми, с кем еще не был знаком, с аристократической грацией раздавая визитки. А Летова позволила себе пару бокалов мартини и любезничала с гостями.

Она знала, что стоит держать свою фантазию в узде, но все‑таки вообразила чарующую картинку: миллионные просмотры на Ютубе, группа «Арктика» в топовых музыкальных чартах…

Сразу после беседы с Крестовским она позвонила Вадиму.

— У меня есть две новости, — без обиняков сказала Летова. — Хорошая и плохая.

— Начни с плохой.

— В Сочи вы не поедете.

— Так.

— А хорошая новость в том, что у меня есть для вас кое‑что покруче.

* * *

Решение созрело неожиданно и было таким простым, что Марка чуть по лбу себя не стукнула: как же ее раньше не осенило? Надо привлечь журналистов!

До районного центра, находившегося в шестидесяти километрах к северу по трассе, добралась на рейсовом автобусе. Выйдя из автовокзала, Марка на несколько минут задержалась на пирсе, любуясь дрожащим полотном реки — такой широкой, что противоположного берега не увидишь, как ни напрягай зрение. Амур волновался под порывами ветра, дыбился пенными волнами, сердито впечатывая их в бетонные сваи. Редкая река может потягаться с Амуром в суровой мощи и животной дикости.