Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– Очумела? Лучше скажи: «одурела»!

– Вот именно, точно, одурела!

И они продолжали смеяться, а потом пить холодное пиво, глядя на звезды. Джин теряла голову и в этих его объятиях, и в его глазах, и в каждом из поцелуев, который казался ей неповторимым, особенным.

– Ты мой?

– Только твой.

Следующей ночью они занимались любовью еще нежнее; она чувствовала, как он в нее проникает – сначала тихо, потом сильнее, страстно, и Джин укусила его за шею, прижала к себе: она была близка к тому, чтобы закричать.

– Тихо! – со смехом прошептал ей Стэп. – Тут соседи.

– Так и они тоже будут счастливы, если услышат, как я кричу!

Они уснули вот так, утонув в аромате этой любви, еще горячие после секса, с открытыми ртами, слившись друг с другом, наполняясь одним дыханием, уже не разделяясь.

Кажется, что Джин почти пробуждается от этого воспоминания; у нее на глазах наворачиваются слезы. «Разве этого было мало? Ты хотел больше? Разве это было не самое прекрасное, что мы могли испытать? Тебе надо было снова закрутить с ней роман? Но ты же с ней уже был, это даже не было завоеванием. Так почему?» Джин уже несколько месяцев задает себе этот вопрос, и несколько месяцев не находит на него ответа. И с тех самых пор не занимается сексом. И, может быть, уже больше никогда им не займется! Боже мой, об этом страшно и подумать.

– Мама! – Джин идет на кухню и, вспоминая по пути о том, что она подумала про нее и про папу, готова рассмеяться.

Франческа только что закончила гладить, убирает со лба прядь волос, упавшую ей на лицо.

– Да, дорогая, я тебя слушаю.

Джин появляется в дверях в спортивном костюме.

– Я пойду немного побегаю. Мне нужно развеяться. Буду дома через часик.

Франческа кивает; ей бы так хотелось рассказать дочери все или хоть что-то – да, одним словом, изложить план, то, что было намечено, но она не решается.

– Конечно, сокровище. Пока.

Она смотрит, как Джин уходит, оставаясь перед закрытой дверью и не зная, что делать с печалью Джин: этой печали не видно, но она дает о себе знать. И виноват в этом тот парень, Стэп. Франческа качает головой. «Еще неизвестно, как это воспримет Джин, даже не знаю». Но она уже решила; ей не нравится мириться с происходящим, ничего не пытаясь изменить. Франческа считает, что всегда лучше делать хоть что-то, чем бездействовать в надежде, что время загладит страдания. А если даже времени будет мало? Она начинает раскладывать поглаженную одежду по местам. И позволяет себе небольшую улыбку. Нет, она уверена, что поступила правильно.

Джин подъезжает к пруду в квартале Тор-ди-Квинто, паркуется и, едва выйдя из машины, надевает наушники, выбирает свой плейлист на «Спотифай» и начинает пробежку. Первой звучит песня: «Yellow» группы «Coldplay». «Вот именно, – думает Джин, – мне нужно начать думать о новой жизни. Стэп перестал меня искать, он познакомился с Алессией или какой-нибудь другой, понял, что не стоит тратить время и что так будет проще». Эта мысль ее огорчает. Ей хотелось бы, чтобы он еще долго, очень долго стоял перед этим подъездом, и, в конце концов, она бы его простила. «Но возможно ли прощение в любви? Буду ли я на него способна? Не буду ли я продолжать всегда думать, что в те минуты он не был моим? Его губы, язык, дыхание, объятия, голова, сердце, его… Нет. Я не хочу думать об этом, черт побери! Вот, я должна была ему это сказать!» И она смеется, немного удлиняя шаг. «Хорошо, начнем представлять себе новую жизнь, да, новую жизнь с другим. Начнем с тех, кто в последнее время так или иначе пытался меня закадрить. Во-первых, Джованни: с виду он симпатичный, но довольно глуповатый. Учится в медицинском, но говорит только о себе: „я, я, я”. „Я умею делать это, я умею делать то”. Интересно, какой он в постели? О боже, только не это! Я даже не могу представить, чтобы он ко мне прикоснулся. Во-вторых, Массимо. Высокий, худощавый, симпатичный, интересный. Но слишком неуверенный. Пришлось бы соблазнять его мне, а мне это, честно говоря, не по душе. Он слишком часто повторяет, что я красивая, как будто это предел, вместо того, чтобы просто попробовать доставить мне удовольствие. Он себя ограничивает. Он всегда будет страдальцем, будет постоянно себя мучить. Полная противоположность этому охламону, это наглецу Стэпу! К черту!» Она думает об этом почти с яростью, зная, каким безупречным он был для нее, даже будучи абсолютно несовершенным. «Хватит! Точка! Стоп! Только не Стэп. Прочь из моей жизни, навсегда. Окончательно. Я должна выходить из подъезда, даже не любопытствуя, ничего не ожидая, не думая о том, что он может быть тут, и что наши отношения могут развиваться. Нет, надо оставить его там, в той жизни, которая больше не должна мне принадлежать, которая приносит слишком сильные страдания».

И Джин сосредоточенно бежит, разрабатывая дыхание, сохраняя ритм, и в этом ей помогает мелодия песни «Come» певицы Джейн. Потом ее осеняет. «А что, если это будет Никола? Он единственный, кто меня смешит; с ним в университете мне иногда весело, беззаботно. Один раз он даже проводил меня домой. Если бы нас встретил Стэп! Это было бы для него справедливо, он это заслужил. Хотя, может, для Николы это было бы несправедливо. Он всегда внимательный, вежливый, никогда не скажет лишнего слова, не позволит себе ни одного намека. Он умеет чувствовать мое настроение. Он понял, что сейчас не время, что пока хорошо просто общаться, развлекаться, смеяться. Несколько раз он приглашал меня на ужин, но я ответила отказом. Если он будет настойчив и пригласит меня снова, то я уже точно не откажусь».

Джин бежит быстрее, начинает бежать с азартом: это последний круг перед тем, как возвратиться домой, чтобы поужинать со своими. Она еще не знает, что все пойдет совсем по-другому.

– Мама, я вернулась!

Джин закрывает за собой дверь и замечает странную тишину.

– Мама, ты здесь?

И тут появляется Франческа, которая, судя по всему, успокоилась, как полагается.

– Да, конечно, я здесь…

– А что ты делала?

Джин поднимает бровь, слегка заподозрив что-то неладное.

– Готовила, а что?

– Ммм… И правда, чувствую, как вкусно пахнет! Что у нас на ужин?

– Готовлю вкусный грибной суп для папы.

– Как это? А для меня – нет? Ты от меня что-то скрываешь.

– Ну что ты говоришь! – Франческа начинает смеяться. – Разумеется, и для тебя тоже! Только не знаю, может, тебя куда-нибудь уже пригласили или…

Джин немеет. Ее сердце начинает бешено биться. Она чувствует, что ей не хватает дыхания, у нее кружится голова. «Кто? Что? Он не мог быть здесь. Не опять. Не сейчас. Не с моей матерью». Тогда Джин пронзает ее взглядом, но мать спокойна, улыбается ей и качает головой, словно спрашивает: «Что с тобой, моя девочка?» А потом произносит простую фразу: – Элеонора оставила в твоей комнате конверт, может, с пригласительными билетами, я не знаю, я его не открывала.