Ниже нуля - Дэвид Кепп

И тут Муни заполнило некое чувство, не вина, не мучительные размышления, не теплое молочко сострадания, но новая для него эмоция.

Ярость. Чистая и неприкрытая – на безмозглую тварь, которая испортила ему вечер, нагадила в душу и повредила переднее левое крыло машины.

Он поднял револьвер, направив его в голову оленя, и выстрелил еще раз. И еще.

Вообще-то теперь все походило скорее на убийство, чем на акт милосердия, если уж говорить о карме.

В машине Муни разрыдался и плакал четверть часа. Если честно, теперь он чувствовал разливающееся в нем чувство вины: и ощущение оказалось более знакомым, чем тот непривычный опыт, который он испытал совсем недавно. Но что ему теперь делать? Бросить на дороге мертвого оленя с тремя сломанными ногами, пулей в животе и еще четырьмя в голове? Нет, это уж совсем дико.

Он задумался, и потому олень покинул асфальт и перекочевал в багажник автомобиля.

Зрелище, как Муни, весом пятьдесят с лишком килограммов, пытается втащить мертвую неповоротливую тушу весом в одну восьмую тонны в багажник, стало бы шикарной немой комедией. У него бы это заняло целую ночь, если бы не проезжавший мимо в своем новеньком «Лексусе» Томми Сайпель.

Он видел, что случилось, притормозил у обочины и задал Муни один вопрос:

– Ты нажрался?

И чувствуя, что ответ будет утвердительным, помог втащить изувеченного оленя внутрь. Захлопнув крышку багажника, вытер окровавленные руки о футболку Муни, и сказал на прощание:

– На твоем месте я бы побыстрее свалил отсюда, – и уехал своей дорогой.

Муни сразу распознал добрый совет, который оказался самым лучшим за многие годы. Поэтому он прыгнул за руль, и сделал как сказано, уехал с мертвым грузом на душе.

И пока он мчался вперед – не зная точно, куда, – он начал думать об олене в те последние моменты, когда выстрелил ему в живот, когда животное начало плеваться в него, и снова разозлился. Что именно его задело? Отчаяние полумертвой твари, которая перед смертью обвиняла его в том, что он не мог справиться даже со столь простым делом, как убийство из жалости? А может, животное посчитало его неумелым слабаком, неспособным довести дело до конца? Эти мысли вызвали бурю дурных, неуместных воспоминаний, но ведь он со всем разобрался, да?

Он решительно ответил на вопросы одним, двумя, ок, четырьмя нажатиями на спусковой крючок.

Нет, я могу справиться с проблемой. Конечно, и на том спасибо. Я все уладил, эй, как насчет родительского гребаного кота, пока мы не отклонились от темы?

Мистеру Скроггинсу уже исполнилось четырнадцать лет, и двенадцать из них он чувствовал себя паршиво.

Кот оказался болезненным и на редкость затратным животным: счета из ветклиники с начала календарного года превысили четыреста долларов. Отец, не раздумывая, взял бы и второй кредит, только чтобы оставить поганца в живых. Но Муни прекрасно знал о тех финансовых трудностях, которые уже легли на его мать. Кроме того, Мистеру Скроггинсу жизнь давно была не в радость.

Муни ехал домой с мертвым оленем в багажнике, заряженным револьвером, которым теперь знал, как пользоваться, и с головой, полной праведного смертоносного гнева.

И ему это нравилось.

Мистер Скроггинс скончался на лодочной станции у озера, где выстрел никто не услышит. Муни кинул труп кота в багажник, и началась сорокачетырехчасовая одиссея мужественной гордости и терзающих сожалений, которая в итоге привела человека на зеленый холм – как раз у складов Атчисона.

Все, чего он хотел, похоронить невинных животных по-христиански и сбросить с себя груз греха.

Но сейчас Мистер Скроггинс снова ожил. Он возвышался на туше парнокопытного и выглядел не на шутку разъяренным.

Но и олень внезапно зашевелился, брыкаясь четырьмя ногами и пытаясь встать, хотя в данный момент его сломанные конечности лишь безвольно дергались.

Мистер Скроггинс зашатался, вспрыгнул на другую часть багажника и повис там, шипя. Поездка, определенно, выдалась долгой для этих двоих, и они очень устали друг от друга.

И тут олень, мотивируемый чем-то большим, чем обычная движущая сила, каким-то образом сумел выбраться наружу. Он упал на гравий, опять вывихнув ноги, и в нескольких местах кости треснули.

Однако после этого олень поднялся, встал на все четыре конечности, взобрался на холм и, хромая, исчез в ночи.

Надо сказать, что при виде ожившего кота Муни отшатнулся. Ему крупно повезло: между ним и багажником была пара метров, а Мистер Скроггинс, спрыгнув с бампера, чуть не приземлился на человека, выпустив когти и злобно шипя.

Извинение Муни, похоже, не приняли.

Кот спикировал вниз, повернулся, словно реагируя на какой-то звук, и понесся вверх по холму в том же направлении, что и олень. Но остановился он у первого же дерева – высокой сосны – уцепился за кору и начал взбираться вверх.

Муни подошел поближе, глядя, как животное с невероятной целеустремленностью лезет к вершине. Кот не останавливался, не медлил и, конечно же, ни о чем не раздумывал.

Ветви дерева становились все тоньше, но котяра все равно встал на одну из них, едва ее не сломав, и начал карабкаться еще выше, не снижая скорости. Он достиг верхушки, достаточно крепкой, чтобы выдержать хищника весом около трех килограммов. Ну, или чуть меньше, из-за недавних событий.

Когда лезть стало некуда, Мистер Скроггинс застыл. Потом огляделся вокруг, как бы убеждаясь, что он достиг цели и вокруг нет вершин, которые надо покорить. Удовлетворенный, он широко раскрыл свои изуродованные челюсти, повернулся к стволу и вонзил в него зубы. Завизжав с неистовой силой и негодованием, он погрузил для устойчивости в кору еще и когти, и замер на месте.

Муни разинул рот. Нечасто, знаете ли, увидишь такое поведение у обычного домашнего любимца.

Закрепившись на сосне клыками и когтями, полный решимости исполнить свою миссию, в чем бы она ни заключалась, Мистер Скроггинс начал расти. Его уцелевшая щека набухла, лапы увеличились раза в четыре, живот надулся во всех направлениях, и если бы вы стояли к нему ближе, а это, слава богу, было не так, то услышали бы, как тонкие кошачьи ребра трещат и ломаются, как спички, одно за другим, под огромным внутренним давлением.

Муни понятия не имел о существовании Cordyceps novus, а еще меньше о том, как тот попал в багажник автомобиля. Он ошарашенно глазел на еще совсем недавно мертвого кота на сосне.

Господи, как такое вообще…

А Мистер Скроггинс взорвался.

И даже если Муни чувствовал необходимость выразить свое понятное удивление внятными словами, ему не стоило стоять с открытым ртом, поскольку кишки на сей раз окончательно мертвого кота упали ему прямо на лицо.

Центральный коридор наземного этажа Атчисона тянулся метров на шестьдесят, и стену по всей длине занимали двери, тридцать на каждой стороне. В этом была чистая, нетронутая красота, если вы любитель симметрии и явления исчезающей точки – оптической иллюзии, заставляющей пару кажущихся бесконечными параллельных линий будто бы пересекаться на горизонте. Но если вам нужно бродить по таким вот коридорам много раз каждую ночь напролет, со скуки помереть можно.