Письмо звездному мальчику - Анна Антонова

– Холодная? – подсказала я. – Безжизненная?

– Вот именно, – кивнула она. – Зато у Миши в лице жизни хоть отбавляй!

– И косметики, – мстительно добавила я.

– А уж Шмаров-то твой! – наконец не выдержала Юлька. – Я последний раз близко к сцене подошла, так хорошо его рассмотрела – накрашен и уложен не меньше. И тени у него – розовые, – презрительно добавила она.

– Знаешь, я ведь тоже не за километр цветы дарила, – возразила я. – И никаких теней не заметила. Что значит – умеет человек!

– Это вы его за кулисами не видели, – вдруг раздалось у нас за спиной.

Мы синхронно оглянулись и не без удивления узрели Катю.

– А так ваш Шмаров ходит страшный-престрашный, – продолжала она, пользуясь нашим замешательством. – Челка на глазах болтается, какой-то синий свитер дурацкий, тощий, бледный…

– Не тощий, а стройный! – возмутилась я. – А бледный – так это грим.

– Никакой не грим, – возразила Катя. – Видела я его и без грима – точно такой же.

– Значит, это у него аристократическая бледность. Ничего вы не понимаете, – рассердилась я. – И вообще ты что тут делаешь? Ты же Теркина уважать перестала и все такое…

Пришла Катина очередь смущаться:

– Да я тут случайно… Мимо проходила…

Мы с Юлькой понимающе хмыкнули, и я поинтересовалась:

– Так где он?

Вместо ответа Катя развела руками, торопливо бросила «Пока» и уже повернулась уходить, но я поймала ее за рукав плаща.

– Кать, а ты не видела, Шмаров вчера мои цветы домой забрал? – скороговоркой спросила я.

– Забрал! – кивнула она. – Я как раз в гардероб спустилась, когда он уходил. Двумя руками к груди прижимал, только что не баюкал… В общем, дома он их поставит в золотую вазу с сигнализацией!

– А во что он был одет? – допытывалась я.

– В пальто, – ответила Катя, подумав. – Длинное.

– Ну вот, – обиделась я. – А говоришь – свитер!

– Все у него не как у людей, – кивнула она, торопливо бросила: – Ладно, пока! – но на этот раз ее задержала Юлька.

– Как там насчет распевки? – поинтересовалась она.

– Я позвоню, – кивнула Катя на ходу.

После ее ухода мы еще долго молчали.

– Ну вот видишь, – наконец заметила Юлька.

– Ничего я не вижу, – меланхолично проговорила я. – Ну забрал, ну и что… Не в театре же оставлять.

– Думаешь, Горин с Теркиным все свои веники домой уносят? – скептически осведомилась она.

– Кстати, о Теркине, – решила сменить тему я. – Ну и где он?

– А зачем он тебе? – ехидно заметила Юлька. – Ты же по Шмарову страдаешь, определись уже!

– Теркин мне нравится, – с готовностью определилась я. – Но он для меня не живой человек, понимаешь? В смысле, не реальный. Просто персонаж на сцене.

– А Шмаров, можно подумать, реальный! – хмыкнула она.

– А Шмаров… я уже не знаю, – честно призналась я. – Не знаю, зачем все это затеяла и как из этого выпутываться. Я прекрасно помню, как мы договаривались, что в реальность их не пустим, но… так, получилось, в общем. Из-за…

– Из-за чего? – живо поинтересовалась она.

– Да так… – Я в последний момент передумала откровенничать, что сподвигло меня на внезапное одаривание Шмарова цветами. И, отвлекая подругу от этой темы, с преувеличенным вниманием завертела головой по сторонам: – Ну где же этот Теркин?

– Да нет его тут, – с досадой отозвалась она.

– Знаешь, Юль, – меланхолично заметила я, – мне это напоминает рассказ Герберта Уэллса про волшебную лавку. Там дверь то появлялась, то исчезала. Вот и мы так же – все его видят, а мы приходим именно тогда, когда его нет. Как будто мы в другом измерении.

Мы уже в который раз поравнялись с Театром Вахтангова. Там стояла толпа. Подойдя, мы остановилась за спинами и стала разглядывать выступающих. Их было трое. Увидели одного, другого, а потом его. Сначала я подумала, что мне мерещится, но когда услышала голос, сомнений не осталось.

Он был здесь, рядом, в нескольких шагах, но казался таким же недоступным, как на сцене. Мы с Юлькой переглянулись, словно хотели удостовериться, что это не массовая галлюцинация, и, не сговариваясь, начали протискиваться в первые ряды.

Антон, верзила не первой свежести и чернявый вертлявый парень пели какие-то куплеты и блатные песенки. Антон аккомпанировал на гитаре, а верзила – на флейте. Голос Теркина забивал всех, и было так непривычно слышать его на улице, без микрофона, без оркестра… Я поедала его взглядом, словно до сих пор не верила глазам, и смысл слов до меня не доходил. Зато когда дошел, я только посмеялась, вспомнив, с каким возмущением говорила об этом Катя. Хоть и встречались там выражения, которые я никогда не решилась бы повторить, все было так обаятельно смешно, что не вызывало никакого протеста. Публика же просто заходилась от восторга, хлопая и улюлюкая после каждого номера.

Антон застенчиво улыбался, казалось, происходящее его развлекает, но не более. Когда закончилась очередная песня, Теркин начал было следующую, но чернявый что-то сказал ему на ухо, а потом громко объявил:

– Сейчас мы деньги собираем и дальше поем! Да?

Вот оно – страшное из рассказов Кати! Неужели Антон сейчас будет ходить по рядам и просить денег?

Предложение теркинского напарника энтузиазма у публики не вызвало, и он снова зычно выкрикнул:

– Закончилось первое отделение! Деньги собираем, говорю?

На этот раз кто-то вяло откликнулся, и парень пошел по рядам с пакетом – хорошо, что хотя бы не Антон! Он во время этого балагана меланхолично наигрывал что-то на гитаре.

«Давай деньги!» – Парень не кричал, зато я услышала:

– Мелочью не беру! Я беру деньгами. Что? Нету? Не надо тогда совсем!

– Ничего себе! – возмутилась Юлька.

– А кто не сдал, того вычеркиваем! – выкрикивал парень. – Мелочью, говорю, не беру!

Я уже лезла в сумку за кошельком. Выудив оттуда десятку, я держала ее наготове и, когда чернявый поравнялся с нами, бросила в пакет.

– Спасибо, в следующий раз приходите всей семьей! – проникновенно сказал он, глядя мне прямо в глаза.

Я смутилась, и тут Юлька высунулась из-за моей спины:

– А мы уже!

Собрав денежный урожай, компания перешла к анекдотам. Парочку рассказали для затравки, за следующие начали требовать деньги. И Антон… Антон тоже рассказывал анекдоты! Некоторые заставляли нас краснеть, но все равно были ужасно смешными.

– Дай теперь и Антону денег, – подталкивала меня Юлька.

– Твоя очередь, – отмахивалась я. – И потом, еще чего не хватало – вдруг он нас по театру успел запомнить! Подумает, что совсем уж фанатки чокнутые…