Неуловимая наследница - Ольга Покровская

– А я не собираюсь есть твою проклятую еду! – закричал он. – И пользоваться вещами, купленными на твои кровавые деньги. Лучше я сдохну, чем так…

– Очень глупо, – заключила Ольга.

Этот разговор одновременно и забавлял ее, и утомлял. Николас вел себя до того нелепо, что в этом даже чувствовался какой-то шарм. Будь у Ольги больше свободного времени, чем черт не шутит, может, она и с удовольствием поиграла бы с ним в приключенческое кино.

– Ты же понимаешь, что я не дам тебе умереть от истощения.

– Что, будешь кормить внутривенно? Есть ты меня не заставишь!

Ольга невольно рассмеялась и все-таки шагнула к нему поближе.

– Дорогой, ты помнишь, как я тебя ударила? – негромко выговорила она, пристально глядя прямо в расширенные от испуга глаза. – Помнишь, что с тобой сделалось? Тебя, друг мой, никогда не били, ты не умеешь терпеть физическую боль. Так что, поверь мне, я могла бы заставить тебя делать все, что я хочу. Но не стану. По крайней мере, пока.

Кажется, эта ее небольшая речь впечатлила Николаса. Он наконец перестал вести себя как задиристый петух, рухнул в кресло и сжал руками голову. Ольга, помедлив, села напротив.

– Послушай, ты же современный человек, – вдруг начал Ник, кажется, решив сменить тактику и воззвать к ее здравому смыслу. – Мы не в средневековье, ты не можешь вот так просто захватить меня и держать, сколько тебе вздумается. Я гражданин Евросоюза, у меня есть права…

– Если уж говорить о правах, – устало сказала Ольга. – Первым мои права нарушил ты. Право на частную жизнь, не слыхал о таком? Мама-гречанка тебе не объясняла, что нарушать границы приватности нельзя?

У Ника вдруг заалели щеки. И это снова застало Ольгу врасплох. Этот тридцатидвухлетний мужик все же во многом проявлял такую непосредственность, будто еще не вышел из детского возраста. Похоже, ее слова в самом деле его смутили.

– Я… – начал он. – Я не думал… Я же не знал!

– Конечно, ты полагал, что застанешь меня с другим, – усмехнулась Ольга. – И с сознанием собственной правоты устроишь скандал. А вышло иначе. Но, милый мой Ник, с какой стати ты в принципе решился за мной следить? Ведь я тебе ничего не обещала, ты не был мне ни мужем, ни бойфрендом. Однако посчитал, что вправе так грубо и бесцеремонно проломить границы моего личного пространства.

– Все равно! – наконец справился со смущением Ник. – Это тебя не оправдывает. Пускай я поступил некрасиво, ты все равно не можешь держать меня здесь.

– Ты не просто поступил некрасиво, – возразила Ольга. – Ты, дорогой, совершил самую большую ошибку в своей жизни. И теперь пути назад нет. Я не могу тебя отпустить.

– Не можешь? – ахнул Ник.

Он вскинул голову и уставился на нее ошеломленными глазами. Неужели и правда думал, что, если попросит хорошенько, Ольга отопрет ему дверь?

– Посуди сам, ты стал свидетелем тройного убийства, – объяснила Ольга. – Я должна была бы убрать тебя. Но не убрала. Что теперь с тобой делать, я не знаю. Может, что-нибудь посоветуешь?

– Ты можешь взять с меня слово, что я никому не скажу, – вдруг горячо заговорил Ник – Я поклянусь тебе чем угодно. Здоровьем матери, хочешь?

И Ольга снова невольно рассмеялась.

– Придумай какой-нибудь менее романтичный вариант.

– Я правда никому не скажу, – взмолился Ник. – Не веришь?

Нет, это в самом деле было просто смешно. Но Ольге больше не хотелось смеяться. Этот чертов грек заставлял ее чувствовать себя странно. Будто с ней было что-то не так. Будто логика, которой руководствовались все нормальные люди, на ней сбоила. И Ольга впервые за много-много лет ощутила какую-то досаду от того, что не являлась частью «обычного» мира.

– Послушай, Николас. У меня была не самая простая жизнь. Меня предавали и подставляли. Меня пытались убить. Притом зачастую это делали те, кто называл себя моим друзьями, те, кому я больше всего доверяла. Поэтому – нет, я не верю ни клятвам, ни обещаниям. Я никому не верю вообще. И если ты действительно хочешь, чтобы мы разошлись полюбовно, будь так добр, придумай по-настоящему значимые гарантии твоего молчания.

– Но я не могу жить в таких условиях! Я здесь задыхаюсь, я… – снова закричал Ник, взбешенный тем, что надежда на спасение утекает сквозь пальцы.

В кармане куртки завибрировал мобильный. Ольга поднесла аппарат к уху, услышала голос Ивана.

– Ольга Александровна, Битнер здесь, – сообщил тот о приезде крупного бизнесмена, владельца международной корпорации, с которым Ольга давно хотела наладить контакты.

– Иду, – коротко отозвалась Ольга. И, подняв глаза на Николаса, заключила: – Думай. Я не тороплю, время у тебя есть.

Николас, кажется, снова начал бесноваться и выкрикивать ей вслед оскорбления, но Мустафа уже захлопнул за Ольгой тяжелую дверь и провернул замок.

Ник ненавидел этот дом. Уютные светлые комнаты, обставляя которые хозяйка позаботилась о том, чтобы гости ни в чем не чувствовали дискомфорта. Ненавидел забранные решетками окна, только острее подчеркивавшие, что это милое жилище являлось тюрьмой. Любопытные же здесь были представления о гостеприимстве! Он ненавидел двух невозмутимых мордоворотов, которые его охраняли. Они то ли действительно не знали ни слова ни по-английски, ни по-гречески, то ли были отлично выдрессированы. По крайней мере, на его попытки заговорить с ними, никак не реагировали. Он ненавидел аппетитно благоухающие пряные блюда, которые ему доставляли по пять раз в день. Ненавидел одежду, качественную, дорогую, подобранную по его вкусу, которую неизменно находил в шкафах. Ненавидел шампуни, кремы и бритвенные принадлежности, которыми изобиловала ванная. Как предусмотрительно, а? Ни опасной бритвы, ни даже бритвенного станка. Только безобидная электробритва, чтобы строптивый питомец, не дай бог, не надумал использовать лезвие как оружие.

Но больше всего он ненавидел ее. Ольгу. Теперь казалось диким, как он мог сразу не догадаться, что с этой всегда спокойной, молчаливой, скрытной женщиной что-то не так. Наивный, думал, она утаивает богатого папика. А обнаружил в результате такую кровавую зловонную бездну, что сам удивлялся, как это ему удалось сохранить рассудок. До сих пор перед глазами стояло, как Ольга, сверкая волчьим взглядом, методично топила в ванной комнате того паренька.

Ему бы, наверное, следовало ее бояться. Он и боялся, но потакать своему страху казалось как-то недостойно, низко. В самом начале Ольга бросила ему в лицо, мол, я бы могла заставить тебя делать, что угодно. И в этом так четко прозвучало непроизнесенное «ты слабак», что Нику стало тошно. Да, он не боец, он боится физической боли, он никогда в жизни не сталкивался с насилием. И все же у него есть достоинство, он не сдастся, не даст так просто себя сломать.

Первые дни он отказывался от еды. Потом понял, что делает только хуже. Чем сильнее он ослабеет, тем проще им будет подчинить его. Что именно заключается в этом «подчинить», Ник и сам не понимал. Что вообще ей от него нужно? Не сможет же она держать его здесь всю жизнь в качестве комнатной собачки. Ольга сказала – придумай способ гарантировать, что ты не сдашь меня полиции, и я тебя отпущу. Но какой это мог быть способ? Стереть себе память? Стать ее соучастником в преступлении? Бред…