Разящий клинок - Майлз Кэмерон

Вошло сквозь кожу в жир, а из жира – в мышцу. Достигло кости. Соскользнуло с нее на полпальца и снова проникло в жир – и в другие мышцы.

Знаменосец упал. Тяжелое знамя повалилось вперед, и двадцать рук рванулись его подхватить. Но стрела прилетела не одна…

Вторая стрела Бента была наготове еще до того, как первая пронзила сердце знаменосца. И третья…

Четвертая…

Пространство между центрами двух армий заполнилось тучей стрел, и все они устремились в одном направлении. Слева от Красного Рыцаря Деметрий придерживал свою кавалерию для смертельного удара, а потому участок перед нордиканцами пустовал.

Они двинулись в наступление. Прогремела команда; триста гвардейцев вскинули топоры, издали пронзительный, очень древний клич и потянулись атаковать далекую конницу. Нордиканцы сбились так плотно, что крайний на правом фланге царапал великолепным позолоченным щитом каменную, высотой в человеческий рост стену главной дороги между Ливиаполисом и Лоникой, тянувшуюся слева. В глубину строй нордиканцев имел всего двух человек и продвигался со сверхъестественной точностью. У каждого было тяжелое метательное копье с наконечником весом без малого в фунт, его часто инкрустировали серебром, золотом или тем и другим; древко покрывали золоченые руны, а острие из лучшей вороненой стали было заточено под иглу. У большинства за щитами имелась и пара дротиков, утяжеленных свинцом, на двухфутовых древках. Умельцы метали их на восемьдесят шагов.

Пятая…

Шестая…

Нордиканцы миновали строй и продолжили путь под команды, которые Черноволосый отдавал на родном языке. Голос его, жуткого тембра, возносился на зловещим жужжанием стрел и криками копейщиков.

Невзирая на многочисленные потери, вражеские копьеносцы прорвались сквозь пелену бодкинов и тяжелых наконечников.

Красный Рыцарь пел на высокой архаике, создавая три подвижных щита: бледно-лиловый, геральдически-красный и ослепительно-золотой.

Прямо перед ним, далеко в поле, виднелся безоружный человек на высоком сером коне, тоже имевший целый набор щитов: зеленый, пурпурный, лиловый, красный, черный. Черный щит взлетел, отражая молнию, которая кавалерийским натиском пронеслась через поле. Чернота поглотила свет и направила его назад, аккурат в наступающих.

Но отраженный свет натолкнулся на такой же черный барьер – щит не больше ладони и точно сфокусированный.

Молния метнулась обратно и ударила в передний ряд копейщиков. Один взорвался, его потроха вывалились, как вареное мясо в облаке раскаленного пара. Осколком его черепа убило второго.

Седьмая стрела.

Восьмая.

Вардариоты, что двигались справа от Красного Рыцаря, наступали на фракейскую крестьянскую пехоту, пока дистанция не сократилась до пятидесяти шагов; тогда они начали сыпать своими более легкими тростниковыми стрелами. Триста вардариотов рассредоточились по равнине и опустошили первые колчаны, стреляя в людей, которым было нечем ответить. А когда те с отчаяния прибавили темп, помчавшись на шершней, что жалили их стрелами, вардариоты ускользнули – развернулись, немного отъехали и дали новый залп с расстояния слишком малого, чтобы опытный стрелок промахнулся.

И еще раз.

Крестьяне были разбиты. С каждым залпом их умирало по двадцать душ, а стрелы скользили с пальцев вардариотов, как монеты у жулика-трюкача.

Девять.

Десять.

Копейщики намеревались дойти до цели. Они были слишком отважны и самоуверенны, чтобы бежать или лечь и умереть на промерзшей земле. У Ливиаполиса их потрясла скорость обстрела и мощь огромных тисовых луков, но у них было полгода на то, чтобы переварить свою ярость и возгордиться славой. Они смирились с потерями, перешагнули через них – и через людей, которых знали двадцать лет.

Бент поднял свой боевой лук с одиннадцатой стрелой. Опыт подсказывал, что с двенадцатой у него не задастся. Он наклонился над плечом сэра Йоханнеса в ритме, который был знаком обоим не хуже, чем старым любовникам ритм соития. Рука, натянувшая тетиву, находилась далеко за правым плечом рыцаря, бедро напротив бедра. Он уложил ветерана двадцати битв, поразив его аккурат ниже спинки носа, где заканчивался предличник шлема.

Бент отшвырнул лук через правое плечо. Тот приземлился шагах в пятнадцати на замерзшую, невозделанную почву, и он его найдет, если останется жив. Бент отступил так, что спереди оказался оруженосец, а на плечо легло копье пажа.

Он обнажил полуторный меч, сняв его с пояса – жалованье за сорок дней, – и отцепил от эфеса маленький щит. Затем приставил левое плечо к плечу оруженосца.

Сэр Йоханнес приподнял на фут головку боевого топора.

Морган Мортирмир стоял в первом ряду, исполненный ужаса. Его доспехи давили на члены свинцом, а копейщики казались злыми богами войны, которые готовят ему незавидную участь.

Красный Рыцарь приказал ему прикрывать весь фронт целиком, и он повиновался. Предупрежденный, он предоставил иллюзиям взрываться среди воинов, хотя сам не всегда различал истинное и ложное заклятие, пока не становилось слишком поздно.

«Вот это останови».

Мортирмир направил посыл в бледное золото своего щита. Огонь взревел и лизнул барьер сверху и снизу. Замерзшая трава занялась пламенем. Пусть горит. Копьеносцы приблизились, их чуждый гомон угнетал, и Мортирмиру отчаянно хотелось вырваться из темницы своего шлема. Он не видел ничего, кроме свирепых глаз убийц напротив себя – близко, только руку протяни.

Его оруженосец – лютый зверь, которого ему выделил сэр Майкл, – уперся плечом в спину Мортирмира.

– Приготовьтесь, сэр!

Мортирмир решил драться мечом и щитом. Он принял стойку.

– Сэр, опустите ваше гребаное забрало, – сказал оруженосец.

Рука, закованная в латную рукавицу, шарахнула по забралу так, что Мортирмир чуть не упал.

Он посмотрел в прорези и увидел…

Острие копья прибыло по его душу, стремясь пожать жизнь, и угодило в сетчатую бармицу. Он не предпринял ничего – разрывая колечки заклепок, копье пробило ее насквозь. Но бармица была всяко велика пятнадцатилетнему «воину», и наконечник прошел мимо, поверх плеча, задев наплечник и ударив в плечо так, что юноша запомнит это на всю жизнь и будет видеть в сотне кошмарных снов.

Подготовка взяла свое. Щит взлетел, и стальной шишак скользнул по древку. Легким движением Мортирмир оттолкнул острие.

– Фонтия! – произнес он.

Копьеносец взорвался пламенем внутри своей кольчуги, и на миг показалось, что за забралом не его лицо, а харя демона из преисподней.

Старик внушал Мортирмиру держаться в обороне. Он понял, что это верное средство от катастрофы. Заняв место покойника и даже через забрало чувствуя сильный запах горелого мяса, юноша снова выставил меч. Затем перевел четверть потенциальной силы в одно-единственное простое заклинание.