Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шум новой переправы заставил оглянуться задние ряды передового отряда принца Руперта. Смутно различив в полумраке очертания коней и всадников, драгуны авангарда подумали, что их нагоняют почему-то товарищи арьергарда и крикнули:
— Наши бегут с берега.
Крик этот, передаваемый из ряда в ряд, быстро достиг до слуха принца.
— Бог мой! — вскричал он на своем пестром жаргоне, обернувшись назад. — Что бы это могло значить, полковник? Почему арьергард следует вслед за нами, не дождавшись сигнала с нашей стороны? Как вы думаете?.. Потом, смотрите, разве такое огромное количество людей было оставлено с Тревором?.. Уж не круглоголовые ли это?.. Но как же они тогда могли ускользнуть от внимания арьергарда?
— Едва ли это наши, ваше высочество, — отвечал Ленсфорд, всматриваясь в густые колонны, видимо имевшие намерение следовать за ними по пятам. — Это что-то другое… Можно предположить только, что круглоголовые захватили врасплох Тревора с его отрядом, и притом так ловко, что он не мог оказать никакого сопротивления, и всех наших забрали в плен, а теперь вот хотят преследовать нас.
Пока принц и Ленсфорд с недоумением переговаривались, погоня приближалась; даже стали слышны крики: «Бог и парламент!» До противоположного берега было еще далеко, да и вообще показывать спину настигающему неприятелю не в обычае храбрых людей. Лучше обернуться к врагу лицом и встретить его, как подобает, с оружием в руках.
Принц повернул свой отряд обратно. Отряд полковника Уольвейна приближался. Встреча произошла приблизительно посередине разлива. Лошади стояли в воде по брюхо, хотя под их ногами и была шоссейная насыпь, которой держались обе стороны, так как вокруг этой насыпи вода была еще глубже. Появившаяся в это время луна освещала редкую картину боевой схватки двух кавалерийских отрядов в воде.
Первый же напор зеленомундирников был настолько силен, что роялисты сразу понесли большой урон. Красномундирники один за другим валились с коней, пораженные метким сабельным ударом или пулей. Немного спустя весь отряд принца дрогнул и подался назад. Многие из красномундирных солдат стали искать спасения вплавь.
С обнаженною саблею в руке и кощунственной бранью на устах принц Руперт прокладывал себе путь по расстроенным рядам своих драгун. Рубя направо и налево, он старался пристыдить, устрашить, остановить бегущих. Но тут он вдруг очутился лицом к лицу с человеком, одно имя которого наводило на него, самого храброго бойца, панический ужас, — с сэром Ричардом Уольвейном, с которым ему и пришлось скрестить оружие.
Первый удар сэра Ричарда был ловко отпарирован принцем, но при втором сабля Руперта была выбита у него из руки и, описав в лунном свете широкую сверкающую дугу, с плеском упала в воду. Это был тот же самый прием, которым Уольвейн некогда обезоружил Юстеса Тревора.
С проклятьями Руперт выхватил из кобуры пистолет и направил было его в противника. Но в это время перед ним выросла фигура другого человека, которого ему еще приятнее было бы лишить жизни.
— А! Подлый изменник! Гнусный ренегат! — с пеною у рта прохрипел принц. — Это вы предали нас врагу… Получайте же за это достойную награду!
И принц выстрелил, но не в сэра Ричарда, а в Реджинальда Тревора и вышиб его из седла. На смену одному Тревору перед принцем встал другой, стремившийся нанести ему удар в грудь шпагою.
Между тем сэр Ричард увидел Ленсфорда, с которым ему главным образом и хотелось схватиться. Однако трусливый Ленсфорд был не из тех, которые способны держаться стойко при виде явной опасности. Притом он знал, что в искусстве владения оружием он совершенно бессилен по сравнению с Уольвейном. Боясь за свою шкуру, не дорожа своей честью, этот малодушный человек вдруг круто повернул коня и, показав сэру Ричарду спину, исчез среди общей сумятицы. Его примеру последовал и принц, обезоруженный Юстесом Тревором, не успевшим только взять его в плен.
Вообще, красномундирники все до одного или спасались бегством, или просили пощады и сдавались в плен. Часть же их была перебита или утоплена. Храбрые форестерцы подвигались вперед, пока не добрались до пленников принца Руперта, оставленных своими конвоирами среди воды на произвол судьбы.
— Сабрина!.. Ричард!.. Вега!.. Юстес!
Хором четырех радостных голосов произносились эти имена, сопровождаемые ласковыми прилагательными: «милая» и «милый», «дорогая» и «дорогой». Других разговоров не было. Не время было предаваться дальнейшим излияниям. Сэр Ричард желал доделать начатое Юстесом Тревором — взять в плен принца Руперта, что было бы большою политическою победою, перевешивавшею все личные интересы.
Но этому не суждено было совершиться. Руперт и Ленсфорд уже успели перебраться через паводок и скрыться вдали. Долго еще в их ушах звенели позорные клички и насмешки, которыми их осыпал преследовавший противник. Впрочем, их, этих аристократов-выродков, это мало смущало. Совесть, честь, чувство собственного достоинства — все прекраснейшие человеческие свойства давно уже были потеряны ими в буйных оргиях и диком пьяном разгуле страстей. Они только радовались, видя себя уцелевшими для новых оргий и преступлений.
И немало было совершено еще преступлений принцем Рупертом, хотя ему после описанных событий и не пришлось долго поцарствовать в Бристоле. Этот город вновь подвергся штурму, и на этот раз уже человеком, которому было суждено стать впоследствии законодателем всей Англии и озарить ее светом свободы и блеском истинной славы.
Этот человек был Оливер Кромвель. Когда он, явившись под стенами Бристоля, крикнул: «Сдавайтесь!» — и не голосом человека, сомневающегося в успехе, а голосом твердого, властного требования, принц Руперт немедленно исполнил этот приказ, спасая свою жизнь. Вместе с жизнью великодушный победитель даровал ему свободу и беспрепятственный пропуск из города со всем его имуществом и в сопровождении всех его собутыльников, всякого рода прихлебателей и паразитов.
Одновременно в соседнем Глостере происходило событие еще более приятное для пера бытописателя. Там перед алтарем собора совершалось торжественное бракосочетание четырех любящих пар: Сабрины Поуэль
