Олимп - Дэн Симмонс

Уже реализовавшись на новом месте, я понимаю, что квитировался в купальню Елены Троянской, в сердце дворца, который она прежде делила с покойным супругом Парисом, а в последнее время – со свекром и владыкой Приамом. Знаю: время коротко, но я никак не соображу, что нужно делать.

Принимаюсь расхаживать по покоям, выкрикивая имя прекрасной дочери Зевса. Служанки с рабынями поднимают жуткий визг и воплями зовут охрану. Пожалуй, ещё немного, и мне придётся уносить ноги, чтобы не кончить жизнь на копье троянца. Тут в одной из комнат мелькает знакомое лицо. Это Гипсипила, рабыня с острова Лесбос, которую Андромаха в последнее время назначила личным поводырём безумной Кассандры. Ей может быть известно, где находится виновница Троянской войны: последний раз я видел их вместе с Андромахой. По крайней мере эта рабыня не убегает и не кличет стражников.

– Ты знаешь, где Елена? – спрашиваю я, шагая навстречу.

Лицо кряжистой бабы бесстрастно, точно тыква.

Словно в ответ Гипсипила раскачивается и бьёт меня ногой в пах. Зависаю в воздухе, хватаюсь за больное место, валюсь на плиточный пол и принимаюсь кататься в агонии, тихо скуля.

Рабыня готовится размозжить мне голову. Вовремя уклоняюсь: пинок приходится на плечо, так что левая рука отсыхает до самых кончиков пальцев, – и качусь в угол, не в силах даже пискнуть.

Кое-как поднимаюсь на ноги, но не могу разогнуться. Великанша приближается. Похоже, намерения у неё самые серьёзные.

«Квитируйся, идиот!» – мысленно кричу я себе.

«Куда?»

«Да куда угодно!»

Гипсипила хватает меня за ворот, разорвав на груди тунику, и целится прямо в лицо. Закрываюсь предплечьями: железный кулак едва не ломает мне лучевые и локтевые кости на обеих руках. Отлетаю к стене. Рабыня снова ловит меня за рубашку и наносит удар под дых.

Не зная как, я через миг оказываюсь на коленях и, содрогаясь всем телом, пытаюсь одновременно защитить и живот, и яйца. В лёгких совсем не осталось воздуха.

Гипсипила пинает по рёбрам, ломает по меньшей мере одно, и я валюсь на бок. Слышу, как сандалии охранников торопливо шлёпают по главной лестнице.

«Вспомнил! При нашей последней встрече рабыня сопровождала Елену, и мне пришлось вырубить бабищу, чтобы похитить свою красавицу».

Великанша поднимает меня, словно груду тряпья, и хлещет наотмашь по лицу – сначала открытой ладонью, потом её тыльной стороной, потом опять наоборот. Чувствую, зубы теряют свои позиции. Какое счастье, что я не в очках!

«О Господи, Хокенберри! – бесится мой рассудок. – Только что на твоих глазах быстроногий Ахилл одолел и прикончил на поединке Зевса, Повелителя Грозных Туч, а сейчас из тебя выколачивает дерьмо вшивая лесбиянка!»

Стража врывается в комнату, ощетинясь копьями. Гипсипила оборачивается, по-прежнему сжимая ручищей ворот моей туники, так что носки сандалий беспомощно царапают пол, и тычет мною в острые пики.

Тут я квитируюсь вместе с ней на вершину городской стены.

Взрыв солнечного сияния. В нескольких ярдах от нас троянские воины с криками отшатываются. Рабыня в изумлении ослабляет хватку.

Улучив драгоценные мгновения замешательства, пинаю мучительницу по крепким ножищам. Гипсипила валится на четвереньки. Не поднимаясь со спины, подтягиваю ноги, собираюсь подобно пружине и сталкиваю бабищу в город.

«Это будет тебе уроком, здоровая мускулистая корова, это тебя научит, как связываться с Томасом Хокенберри, доктором филологии, специалистом по классической литературе…»

Поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь и гляжу вниз. Здоровая мускулистая корова упала на полотняный навес рыночной палатки, прорвала его, рухнула на кучу овощей – картофеля, кажется, – и в данный момент мчится к лестнице у Скейских ворот, чтобы настигнуть меня.

«Блин».

Бегу по стене к широкой смотровой площадке у храма Афины, где собрались члены царского семейства: я увидел среди них Елену. Всеобщее внимание приковано к битве на побережье: мои обречённые ахейцы отчаянно бьются, но их часы уже сочтены, так что никто не встаёт на пути, когда я хватаю дочь Зевса за прекрасную белую руку.

– Хок-эн-беа-уиии, – удивляется она. – Что случилось? Почему ты…

– Нужно вывести всех из города! – выдыхаю я. – Сейчас! Немедленно!

Елена поводит головой. Охранники хватаются за клинки и копья, но вдова Париса жестом охлаждает их пыл.

– Хок-эн-беа-уиии… Это великолепно… Мы побеждаем… Аргивяне валятся, точно колосья под серпом… С минуты на минуту наш благородный Гектор…

– Нужно уводить людей подальше от зданий, от стен, вон из города!– ору я.

Бесполезно. Стражники окружают нас, готовые по первому приказу прикончить или уволочь нарушителя спокойствия царской семьи куда подальше. Мне никогда не убедить Елену или Приама, а ведь они могли бы вовремя упредить горожан.

Задыхаясь после бега, слыша за спиной тяжёлый топот Гипсипилы, хриплю:

– Сирены. Где спрятаны воздушные сирены моравеков?

– Сирены? – У красавицы такой озабоченный вид, словно я обезумел и нуждаюсь в срочной госпитализации.

– Сирены тревоги. Те, что выли несколько месяцев назад, когда бессмертные атаковали с воздуха. Где моравеки… игрушечные люди… хранили оборудование сигнализации?

– Ах, это. В преддверии храма Аполлона, но, Хок-эн-беа-уиии, почему ты…

Не отпуская белоснежной руки, представляю себе лестницу святилища и квитируюсь прочь за миг до того, как охрана и одна крупная озверевшая дама с Лесбоса кидаются на меня.

Елена испуганно ахает, очутившись на мраморных ступенях, но я волоку её дальше. Вокруг ни единого стражника. Все горожане высыпали на стены и прочие возвышенности, желая своими глазами увидеть исход войны, последняя сцена которой разыгрывается на западном побережье.

Оборудование оказывается на месте, в раздевалке для мелких священнослужителей рядом с преддверием храма. Система оповещения действовала в полном автоматическом режиме, срабатывая по сигналу от радиолокационных и зенитных установок, размещённых за городом (их уже нет), однако, насколько я помню, инженеры-моравеки встроили в неё микрофон и прочую электронную технику – на случай, если владыка Приам надумает обратиться к троянскому населению посредством трёх десятков исполинских громкоговорителей, установленных по всему неприступному городу.

На изучение аппаратуры уходит лишь несколько секунд: ради троянцев её упростили донельзя, так чтобы смог управиться и ребёнок. В общем, как раз мой уровень.

– Хок-эн-беа-уиии…

Поворачиваю рубильник с надписью «Включить систему оповещения», дёргаю тумблер «Мегафонное объявление», хватаю микрофон допотопного вида и принимаюсь нести отсебятину, слыша, как эхо моих же слов отражается от сотен домов и великих стен.