Утерянное Евангелие. Книга 1 - Константин Стогний

— Тихо вы, нашли время шутить! Думать надо! — оборвал их моряк чуть постарше, моторист Штепура с каким-то старушечьим лицом.

— А что думать-то? Толку в плену думать? — сердито вмешался еще один член экипажа.

— Думать нужно всегда, даже в постели с бабой, — веско отрезал Сокольский. — Не дергайтесь. Вы же слышали, что капитан сегодня сообщил на родину — все живы, все здоровы!

Действительно, сразу после захвата судна Усубали заставил Колобова позвонить судовладельцу и сообщить, что судно захвачено и стоимость его освобождения — 2 миллиона долларов. Потом капитану разрешили позвонить родне и сказать, что все живы и здоровы.

— Хитрый гад… — играя желваками, заговорил боцман Засуха. — Знает, что если судовладелец бабки зажмет, ему родня покоя не даст.

— То-то и оно, — подтвердил Сокольский и грустно вздохнул. — А могли проскочить…

— Это значит, какая-то тварь сообщила, — подхватил злой боцман.

— Я знаю, какая тварь… — послышалось из темного угла. В узком луче лунного света из глубины трюма появился Вова Тур, который попал в команду первый раз в жизни. Племянник боцмана, который, по словам матери, окончательно отбился от рук, присутствовал на борту в качестве юнги. Первые две недели семнадцатилетний юноша пролежал пластом, страдая морской болезнью. Потом понемногу освоился и стал выполнять простые поручения посыльного.

— Я знаю… — повторил Вова и смутился. В первый раз его слушала вся команда.

— Что ты знаешь? — грозно и с недоверием спросил боцман.

— Там, на корабле… — стушевавшись, начал юноша.

— …На корабле? А мы сейчас где? — перебив, издевательски спросил его дядя.

— Подожди, Федорович, не бузи, — оборвал боцмана Сокольский. — Говори, малый, что хотел.

— Там, наверху, — поправился Вова.

— На палубе? — переспросил старпом.

— Да, на палубе, — кивнул головой паренек. — Я слышал, как этот, их главный, говорил по телефону… Он сказал, что звонок, передавший координаты «Карины», поступил из порта убытия… Значит от нас, из Ильичевска…

Сообщение юнги произвело эффект разорвавшейся бомбы. Моряки начали шумно переговариваться между собой. Старпом задумался.

— Так вот где собака порылась, — по-одесски произнес Сокольский.

— Подожди, а как ты понял? — спросил юнгу кто-то из матросов. — Они ж на своей тарабарщине галдели?

Поле этого замечания все члены экипажа смолкли как один.

— Ну… в принципе ничего сложного… Там слова английские, арабские, итальянские… К сожалению, я не разобрал еще один язык — это их наречие… Может быть, поэтому я и не поступил на переводчика, — пробормотал Вова и виновато вздохнул.

Удивлению и восторгу моряков не было предела.

— Ни хрена себе, Вован! Да ты гений!

— Красавец! Маладца!

Среди шумных возгласов одобрения сидел довольный боцман и улыбался.

— Вот видишь, Федорыч, — поучительно сказал Сокольский. — А ты говоришь, что он от рук отбился и неумеха. Полиглот твой племяш. Не то, что ты. Кроме матерного, ничего и не знаешь…

— Эт точно, — подтвердил Засуха и тут же грозно посмотрел на племянника и погрозил ему своим костистым кулаком. — Но ты не зазнавайся! Понял?

— Так, — сосредоточенно перевел разговор на другую тему Сокольский. — Капитану нужно как-то сообщить то, что Вова услышал. Но как?..

В трюме опять повисла тяжелая пауза.

Сашко Угрюмый лежал прямо на полу. Его слегка приоткрытые глаза заволокло мутной пеленой, и радужные оболочки спокойно плавали по белкам глаз. Механик был в забытьи. Над ним колдовал судовой врач Олег Пасюк. Обычный весельчак и балагур чуть старше тридцати никак не напоминал врача. Его крепкие медицинские шутки наподобие «Доктор, я буду жить? — Я не доктор, я плотник» поражали своим цинизмом, и суровым парням из команды моряков это нравилось. Но сегодня одессит Олег Пасюк был серьезен, как никогда. Померив пульс и дотронувшись ладонью до лба механика, он взволнованно покачал головой, глядя на старпома, Виталия Сокольского.

— Сильный жар… Нужны антибиотики и жаропонижающее. Боюсь, как бы не начался сепсис.

— Думаешь, дадут зайти в медчасть? — влез с вопросом матрос Богомол.

— Я врач, а не астролог! — злился Пасюк.

— Олег, — вполголоса обратился к врачу Сокольский. Тот долго смотрел на старпома, будто переговариваясь одними глазами.

— Хорошо, Семеныч, сделаем…

Сокольский и Пасюк жили на одной улице на одесской Молдаванке и понимали друг друга с полуслова.

Виталий подошел к задраенной двери трюма и стал барабанить. Через несколько минут дверь открылась. На пороге стоял чудовищный Вакиль и сверлил старпома своим единственным глазом.

— Что надо?

— Человек умирает, — на хорошем английском ответил Сокольский. — Нужна помощь. В медпункте есть лекарства.

Виталия было бесполезно пугать. Будь у сомалийца хоть три глаза и два рта, украинский моряк смотрел бы на него так же спокойно. Вакиль это понял с самого начала захвата судна. Он без лишних слов достал рацию и что-то затараторил Усубали, который, по-видимому, находился на капитанском мостике.

— Кто пойдет? — сквозь свои переговоры спросил Вакиль у Сокольского.

— Он.

Олег Пасюк выступил на шаг из-за широкоплечего старпома.

— Через капитана Усубали! — приказал пират и, посмотрев куда-то в сторону, крикнул: — Гурфан! Отведи его к капитану…

— Капитаны, мать вашу, — буркнул старпом и захлопнул дверь в трюм изнутри.

Любой хороший врач по природе своей — психолог. Олег был хорошим врачом, и при всем своем кажущемся разгильдяйстве сразу смекнул по взгляду Гурфана, что с ним будет проще, чем с «бельмоглазым» толстяком. Олег пошел по-моряцки вразвалочку, не вынимая рук из карманов, весело насвистывая какую-то мелодию. Он больше напоминал американского рэпера, чем украинского моряка, к тому же судового врача. Это настораживало Гурфана, но вместе с тем было любопытно. Таких пленников он еще не видел. На это и был расчет Олега. Зайдя за угол, туповатый Гурфан остановился.

— Эй, ты! — сказал он на английском. — Ты что, крутой?

— Я-то? — обернулся Пасюк. — Ага!

С этими словами он вынул из нагрудного кармана ковбойки обычные очки от близорукости. И — тут ему пригодились его юношеские дурачества — вдруг вставил дужку в нос, продев ее через дырку в хряще и выпустив через вторую ноздрю… Медик поднял руки вверх, а очки остались висеть в носу как на вешалке. От неожиданности Гурфан приоткрыл рот.

Олег так же быстро вынул очки из носа и положил обратно в карман.

— А раньше здесь висела серебряная цепь! Йо! Пойдем?