Страшно близко. Как перестать притворяться и решиться на настоящую близость - Дональд Миллер

Один из наших лучших с Бетси разговоров произошел, когда я спросил, что полезного я делаю для нее. Я много думал об этом, но никогда не поднимал эту тему. Я мог назвать кучу всего, что она делает для меня, но понятия не имел, какую пользу могу дать ей я.

Когда я спросил ее об этом, мы прогуливались с Люси. Бетси рассмеялась.

– Ты серьезно? – спросила она. – Ты правда не знаешь?

– Кажется, не знаю.

Я рад, что задал этот вопрос. Ответ Бетси изменил меня. Она помогла мне поверить, что я не просто полезен для людей, а делаю их жизнь намного лучше. Она сказала, что я умею не нервничать, когда обстановка накаляется, и это успокаивает ее. Она сказала, что я люблю приключения, и без меня ее жизнь не была бы такой захватывающей. Она сказала, что с тех пор, как мы начали встречаться, она перестала сомневаться в своей красоте, потому что я напоминал ей об этом каждый день. Она продолжала и перечисляла причины, по которым я делаю ее жизнь и ее саму лучше.

Вскоре после этого разговора я заметил, что мне стало гораздо больше нравиться общаться с людьми. Раньше мне не хотелось даже выпить с кем-то чашку кофе, а теперь я с удовольствием делился историями с другими. Я понял, что изолировался раньше лишь потому, что искренне не верил в свою пользу для людей.

Разрушение нашей идентичности влияет на способность к общению. Может, мы все намного полезней друг для друга, чем кажется на первый взгляд? Конечно, все мы несовершенны, но сколько людей прячут свою потенциальную любовь, просто потому что думают лишь о своих недостатках.

Все это напоминает мне сцену из фильма «Человек, который изменил все»[17], где генеральный менеджер бейсбольной команды «Окленд Атлетикс» борется с кризисом идентичности. Билли Бин и его друг Питер полностью перестроили команду, используя модель, где при расстановке игроков на поле они полагались на статистику, а не инстинкты. Новая система отлично сработала. Постепенно «Атлетикс» совершенствовались и выиграли свой дивизион, включая рекордную серию из двадцати игр. Билли Бин навсегда изменил подход менеджеров к игре.

Но в Мировой серии им победить не удалось, и Бин почувствовал себя неудачником. Он считал, что, если ты не самый лучший, то ты вообще никто. Он был очень разочарован. И даже когда его вызвали из «Бостон Ред Сокс» и предложили контракт на двенадцать миллионов долларов за ведение команды, это не убедило его в своем успехе. Наконец, его друг Питер позвал его в видеозал и попросил сесть.

– Я хочу кое-что тебе показать, Билли.

– Я не хочу смотреть кино, – сказал Билли.

– Просто смотри, – ответил Питер и включил ролик о стокилограммовом инфилдере[18] команды «Даймондбэкс» класса АА, известном не только как сильный нападающий, но и как слишком медлительный и боязливый для того, чтобы обойти первую базу.

В ролике молодой бейсболист сильно ударяет по мячу и так уверен в этом ударе, что решается бежать ко второй базе. Но случается трагедия. Обойдя первую, он спотыкается и падает на живот. Сбылся его худший кошмар. Он попытался, но потерпел неудачу.

Питер приостановил запись, отмотал ее назад и снова включил, чтобы Билли мог видеть, как нелепо выглядел споткнувшийся парень.

– Это грустно, – сказал Билли. – Над ним все смеются.

Но Питер не останавливал видео и попросил Билли продолжать смотреть. Когда камера приблизилась к ползущему игроку, чтобы проверить, не сильно ли тот ушибся, первый бейсмен[19] наклонился и сказал, чтобы тот встал и продолжал бежать. Парень в замешательстве поднял голову, его шлем почти закрывал глаза.

– Ты сделал хоумран[20], – закричал первый бейсмен. – Мяч упал в 20 метрах от заднего забора.

Билли ничего не сказал. Он просто сидел и думал о ролике, который все еще проигрывался на компьютере Питера. Его друг хотел сказать, что, несмотря на неудачи, его может ждать светлое будущее.

Время от времени я вспоминаю эту сцену, когда встречаюсь с кем-то, кого оболгали или кто совершил какие-то ошибки, из-за чего пострадала их идентичность. Они даже не подозревают, что выбили хоумран. Они не подозревают, что еще могут жить, любить и общаться. Они не подозревают, кто они на самом деле и на что способны. Они не подозревают, как полезны могут быть для окружающих.

Прежде чем переехать в Вашингтон ради Бетси, я двадцать лет прожил в Портленде. Несколько лет мы были друзьями и полгода встречались на расстоянии.

Никогда не думал, что уеду из Портленда. Я любил этот город. В Портленде царит дух свободы, которого нет почти нигде. Чуть меньше его можно ощутить в Остине и Боулдере, зато он процветает в Нэшвилле. Иногда мне кажется, что всех в стране загнали в угол, где они могут купить всего несколько видов одежды, немного пластинок и смотреть одни и те же телешоу, в то время как в таких редких городах, как Нэшвилл или Портленд, в этих бастионах свободы люди выключили свои телевизоры, чтобы понять, что они не обязаны выбирать из двух вариантов. Здесь не нужно быть ни консерваторами, ни либералами, ни верующими, ни атеистами или делиться на какие-то другие категории. Здесь люди могут быть самими собой, смесью более сложных убеждений и взглядов.

Поэтому попрощаться с Портлендом было очень нелегко. Я отправил вещи на склад, купил дом на колесах Volkswagen и отправился на восток в разгар редкой портлендской метели. Я соорудил для Люси подстилку на пассажирском сиденье, накрыл ее бабушкиным одеялом, и вдвоем мы отправились в путь как Джон Стейнбек в «Путешествии с Чарли в поисках Америки»[21].

План был такой: отправиться в Вашингтон, остаться там на год, а затем переехать в Нэшвилл, желательно уже с Бетси. Мне нужно было оказаться именно в Нэшвилле, потому что моя компания росла, а весь персонал жил в этом городе. Поэтому, что бы ни случилось, я бы все равно оказался там.

По правде говоря, я сомневаюсь, что выжил бы в Вашингтоне, если бы не мысль о Нэшвилле. Поначалу я не заметил в городе ничего необычного. Несомненно, Вашингтон красивый город. Я никогда не забуду ночь, когда мы с Люси въехали в него. Мы спустились по авеню Конституции, и купол Капитолия светился вдалеке, как свадебный торт. Музеи мелькали за окном Люси как греческие храмы, и даже она была зачарована их величием. Ведь когда мрамор правильно освещен, он будто светится изнутри, замечали? Пробыв в дороге несколько недель, проехав через столько маленьких городков и разбив лагерь в стольких парках, признаюсь, я растрогался и вспомнил, что именно здесь зародилось чудо Америки.