Завоевание куртизанки - Анна Кэмпбелл

– Так прислужите, оставьте меня одну, – резко ответила Верити.

Мэри кивнула, неохотно подчиняясь.

– Хорошо, но на случай, если понадоблюсь, я останусь за дверью.

«На случай, если я превращусь в облачко дыма и улетучусь через замочную скважину», – с горечью подумала Верити.

Мэри вышла, пристыжено опустив плечи, что, однако, не помешало ей надежно запереть дверь.

Верити раздвинула шторы на окнах и выглянула наружу. Из комнаты падало достаточно света, что позволило ей оценить свои шансы вырваться на свободу.

Невелики, с сожалением решила она.

Под ней было еще два этажа, и ни единого удобного дерева около дома. Если она выпрыгнет из окна, то сломает себе шею. Это тоже было бы выходом из затруднительного положения, подумала она.

Она высунулась из окна в надежде увидеть водосточную трубу, или балкон, или выступающий карниз, но дом был построен в строгом древнегреческом стиле и лишен всяческих бессмысленных украшений. Верити размышляла, есть ли у нее время скрутить из висящего над кроватью полога веревку до нового нашествия Маклишей.

– Даже и не думай об этом. – В круг падавшего из окна света вступил герцог и поднес к губам сигару.

– Я только… – взволновалась Верити.

Меньше всего ей хотелось, чтобы он, догадываясь о ее намерениях, вошел в комнату и нарушил драгоценное уединение.

Он тихо рассмеялся и выпустил облачко дыма. Запах дорогого табака, смешанный со свежестью мокрого сада, достиг ее ноздрей.

– Я прекрасно знаю, чего ты «только». Иди принимай ванну. Я не хочу потерять тебя, игра только началась.

Это было бы совсем не забавно. Он говорил так, как будто ему доставляло удовольствие смотреть, как она бьется в сети, опутавшей ее. Ненависть Верити была так сильна, что, будь у пленницы пистолет, она бы застрелила его.

– Мне приятно, что я так хорошо забавляю вашу светлость, – с сарказмом в голосе сказала она.

– О, мне тоже, – небрежно парировал он. – Развлечения как раз теперь и начались.

Она ответила на это совсем по-детски – грохотом захлопнувшегося окна.

Кайлмор вошел в розовую комнату и увидел, что его любовница снова одета как благочестивая вдова. Черное платье глухо застегнуто до подбородка. Волосы безжалостно закручены в строгий пучок. Ясные глаза грозно потемнели. Она явно давала ему понять, что вооружена против его хитростей.

К несчастью, он даже еще не начал хитрить.

Он ожидал от себя любой реакции – гнева, ненависти, удовлетворения, – только не этой безумной радости. Но вид Сорайи, сидевшей перед горевшим камином, непокорной и готовой сцепиться с ним из-за каждой уступки, приводил его в прекрасное расположение духа, чего не случалось уже несколько месяцев.

Он на самом деле безумен, как и его предки.

Кайлмор сел за стол напротив нее и налил в бокалы кларета. От стоявших на соседнем столике блюд исходили дразнящие и соблазнительные запахи. Но, конечно, ничто не дразнило и не соблазняло его так, как эта прекрасная женщина, смотрящая на него поверх камчатной скатерти с таким выражением, как будто хотела убить.

А вдруг и в самом деле хотела, подумал он, содрогнувшись.

– Не убрать ли мне подальше от тебя этот нож? – небрежно спросил он, откидываясь на спинку стула и поднося к губам бокал.

Верити удивленно взглянула на стол, и Кайлмор понял, что она не рассматривала свой столовый прибор как потенциальное оружие. Уже не в первый раз у герцога возникало подозрение, что у нее нежное сердце. По крайней мере нежнее, чем она хотела показать.

Нежное? Ха!. Эта куртизанка использовала и предала его, ни минуты не поколебавшись. Она бы не дрогнула и в змеином гнезде. Он не должен позволять ее красоте обманывать его, нельзя забывать, что она всего лишь алчная шлюха.

Хотя, видит Бог, она была прекрасна даже в этом нищенском платье и без красивой прически. Эта простота лишь подчеркивала безупречный овал лица, замечательную глубину и красоту ясных глаз, мягкую припухлость губ.

Ее губы…

Он отвел глаза, пока неукротимое желание поцеловать эти губы полностью не овладело им. Он снова напомнил себе, что похитил ее не для того, чтобы снова попасть в когти страсти. Он похитил ее, чтобы доказать, что никому не позволено делать из герцога Кайлмора дурака, не заплатив высокую цену за свое предательство.

Он поднялся на ноги отчасти потому, что не хотел прикасаться к ней.

– Тебе что-нибудь положить? Мэри отличная кухарка.

Эти проклятые сочные губы скривились в удивленной саркастической усмешке.

– Приговоренный узник ест досыта?

Он начал наполнять ее тарелку.

– Можешь встретить свою судьбу на пустой желудок, если хочешь.

– Нет, – уверенно ответила она. – Я предпочитаю подкрепить свои силы.

Кайлмор тихо рассмеялся. Он тоже хотел, чтобы она подкрепила силы, но совсем для другой цели.

В подтверждение своих слов Верити съела все, что он предложил. Но Кайлмор заметил, что пила она мало. Очевидно, решила сохранить ясность ума, не затуманивать его алкоголем. Герцог мог бы ей сказать, что она напрасно тратит время, задумывая побег. Он ее поймал и больше не отпустит.

– Это платье тебе не понравилось? – Кайлмор показал на ярко-красное платье, разложенное на кровати.

Он прислал его наверх с Мэри, в надежде, что любовница наденет это платье после ванны.

Оно словно создано специально для Сорайи – элегантное, яркое, несколько экзотичное. Кайлмор выбрал его у модистки, постоянно пополнявшей гардероб любовницы. И, выбирая, представлял, как не спеша будет снимать это платье, медленно обнажая восхитительное тело Сорайи.

– Нет, я предпочитаю носить собственную одежду. – Она даже не взглянула на экстравагантное платье.

Странно, ему пришлось признать, что такое платье не подходит женщине, сидевшей перед ним и с трудом сохранявшей самообладание. Это было платье куртизанки, хотя, надо признаться, ужасно дорогой куртизанки. Полная безыскусственность Верити почти убеждала Кайлмор, что она действительно была благочестивой вдовой.

Но он, конечно, знал, что это не так. Воспоминания о долгих грешных забавах в Кенсингтоне противоречили образу порядочной женщины, которую она пыталась сейчас создать.

И снова беспокойная мысль промелькнула у него в голове: эта женщина не была той, которую он знал раньше. И впервые в мыслях он назвал ее Верити.

– Тебе надоедят эти черные тряпки еще раньше, чем мы окончим обед, – сказал он. – И какой толк в этом мелочном вызове? Он ничего не изменит.

Она покачала головой и не ответила, но герцогу показалось, что он ее понял. Каждый компромисс был еще одним шагом по дороге, ведущей к полному поражению. А она не знала, что уже безнадежно стоит на этой дороге.