Загадочная женщина - Анна Экберг

— Ты что-нибудь вспоминаешь? — спрашивает Эдмунд, очевидно, думая о том же самом.

Елена с сожалением качает головой.

— Может быть, мне поможет, если я снова начну лечиться, — отвечает она, но сама мысль об этом приводит ее в ужас.

Эдмунд обратился к лучшим психиатрам и терапевтам страны, чтобы они вернули ей память. Но врачи в Королевском госпитале уже пытались это сделать. И это действовало на нее так угнетающе, словно каждая такая попытка угрожала ее жизни.

Неожиданно Эдмунд берет ее руку и прижимает к своему лицу. Елена в испуге пытается забрать руку назад, но он держит крепко.

— Елена, мне тебя очень не хватало, — говорит он и прижимается к ней.

Она чувствует его мягкие губы на своих губах, гладко выбритые щеки. Он — ее муж, красивый мужчина. Она кладет ладонь ему на грудь и, ощущая твердые мускулы на ней, останавливает его.

— Пока еще слишком рано, я не могу…

Он отпускает ее и встает.

— Прости.

— Ты не должен просить прощения, это я должна. Просто я так измучена. — Елена тоже поднимается и стоит в смущении перед ним.

* * *

Они молча готовятся ко сну — лежат друг возле друга. На широченной двухместной кровати между ними остается еще много места. У каждого из них свое пуховое одеяло.

— Спокойной ночи, — говорит Эдмунд и ложится на бок, повернувшись спиной к ней.

Его дыхание становится спокойным, но у Елены нет уверенности: возможно, он только делает вид, что спит. Сама она еще долго не засыпает. Прислушивается к новым звукам. Это слабое гудение может исходить из дымохода через открытый камин. За домом шумят деревья. Но прежде всего она слышит дыхание Эдмунда. С этой ночи она будет слушать, как он спит — каждую ночь. Каждую божью ночь. Он ведь ее муж. Когда-нибудь она будет готова к нему. Она должна быть готова. И все-таки она скучает за Йоахимом. Интересно, он уже снова пишет?

Йоахим просыпается с резкой болью и привкусом скумбрии во рту. Скумбрия? Он еще долго продолжает лежать на матрасе, не раскрывая глаз, у него нет сил смотреть на то, что его окружает. Жалкая однокомнатная квартира в Нёрребро[3] с отклеившимися обоями на стенах и линолеумом на полу. В комнате стоит затхлый запах, а из углов тянет чем-то кислым — наверное, здесь держали кота. Перед окном щит с надписью «Продается» тихонько качается от утреннего бриза. «Ах, черт», — шепчет Йоахим. Ему бы следовало быть признательным и за такое жилье. Это Гудрун из издательства предложила свою помощь: пожить здесь, пока квартира не будет продана. Она купила ее для своего сына, но он поедет в Нью-Йорк, чтобы учиться дальше. Йоахим продолжает лежать, не открывая глаз. Как же это далеко от его собственной жизни! Жизнь с детьми, которые учатся в американском университете. Жизнь для людей с настоящей работой, с настоящими отношениями.

Он поворачивается на бок и все-таки открывает глаза. Смотрит на не распакованные ящики с вещами, стоящие вдоль стен один на одном. Единственное, что он сделал, — устроил себе ложе из матраса, положив его прямо на пол, и поставил ноутбук на красном журнальном столике, оставленном сыном Гудрун. Возле ноутбука стоят две пустые бутылки и стакан с недопитым вином. Так закончилась его вчерашняя попытка что-нибудь написать.

Шатаясь, он поднимается на ноги и идет в крошечный санузел: туда следует заходить почти боком, и кажется невероятным, что там есть место еще и для душа. Он старается не смотреть на себя в зеркало, поскольку и так знает, какой у него вид после этой ночи. Одутловатое и красное лицо — он выглядит старше своих пятидесяти двух лет.

Несколько минут он ищет таблетки от головной боли, но так и не находит их. Он не сам упаковывал свои вещи: попросил об этом Лину.

У него не было сил оставаться на Кристиансё одному, без Елены. Его старенький «вольво» так и стоит на Борнхольме. Грузчики доставили его вещи на следующий день. Старую одежду и старые рукописи.

Что ему теперь делать? Что с ним теперь будет? Оставаться одному в этой квартире в Копенгагене и каждое утро просыпаться вот так? Ждать и надеяться, что любимая женщина передумает и вернется к нему назад? Но у нее же теперь есть семья. Она получила предложение, которому он не мог ничего противопоставить. Муж, дети и дом. Что он мог ей предложить взамен?

Он должен попытаться начать писать. Сейчас он чувствует себя несчастным. Нужно только начать писать. А может быть, такой поворот жизни это Божье благословение.

Йоахим сидит перед включенным компьютером, тупо в него уставившись. Потом поднимается, прохаживается по комнате и выглядывает из каждого окна. Ему не хватает Луизы. Елены. Ему не хватает ее физически, словно у него отняли часть его самого, и теперь у него постоянная ноющая боль. Он хочет позвонить ей. Ведь можно же позвонить? Просто сказать, как ему не хватает ее, и спросить, как у нее дела. Он думает о том, как она выглядела, когда они стояли друг перед другом возле ресторана. Она заплакала и попросила оставить ее в покое.

Он снова идет к ноутбуку. Сеть «Free-wifi-fuck» не появляется в списке доступных, как это было вчера вечером. Вместо этого есть сеть соседки, Ребекки Фискнет, с хорошим доступом. Йоахим раздумывает, натягивая рубашку через голову и вставляя ноги в изношенные туфли, затем спускается по лестнице на девять ступенек вниз и стучится в дверь к Ребекке. Через некоторое время дверь открывается. Ей лет двадцать, она — студентка, хорошенькая… И что дальше? Она не такая красивая, как Елена.

— Добрый день…

— Привет, Ребекка, — здоровается Йоахим, слегка покраснев и растерявшись от этого. Может быть, она его узнает? — Я живу здесь, немного выше. Просто проходил мимо и хотел поздороваться.

— Окей, привет, — улыбается девушка.

Красивые зубы, ярко-красный лак на ногтях, который начинает шелушиться, тушь для ресниц, нанесенная еще вчера… всякие дурацкие подробности. Зачем они ему нужны?

— Ты… Можно я немного попользуюсь твоим вай-фаем? Мне должны дать доступ на следующей неделе.

* * *

Вернувшись в квартиру, он залогинивается в сети Ребекки и какое-то время сидит, уставившись на логотип «Гугла».

— Ну, давай же, — шепчет Йоахим.

Он должен написать о своем несчастье. Он больше не пойдет к Елене, не станет тратить время на нее… Он вводит «Елена Сёдерберг» в поле поиска. Выскакивает целый ворох ссылок о ее фирме, о ее прадеде, который был одним из организаторов собраний национального возрождения в Химмельбьерге, одним из тех, кто боролся за демократию в Дании. Эта информация не радует. Он чувствует себя ничтожеством, и эта микроскопическая однокомнатная квартирка кажется ему подходящей для него. Семья Йоахима едва ли может называться родом, сравнимым с Сёдербергами.

Он читает дальше. Информации о ней на удивление мало. Находится одно интервью пятилетней давности в каком-то женском журнале. Там есть и фотография. У нее совсем другая прическа, гладкие волосы более светлого цвета. Стопроцентная блондинка — должно быть, это парикмахер постарался. Она красивая и… настоящая леди. Стиль одежды тоже совершенно другой: более строгое платье темно-синего цвета и простая тонкая цепочка на шее. Есть также фотографии ее дома внутри и снаружи. Все такое помпезное, кричаще роскошное. Такое далекое от той жизни, которую она вела с ним на острове. Он читает статью. Елена рассказывает журналисту о своих глубоких, романтических и прежде всего датских корнях… как будто Дания появилась на свет в этом долбаном Химмельбьерге. Йоахим продолжает терзать себя и читает дальше. Елена несколько раз упоминает об Эдмунде, называя его мой муж. Она приводит его в качестве примера мужа, понимающего, насколько важно делить с женщиной домашнюю работу: это современный мужчина, который не только утверждает, что он за равноправие, но и подтверждает это своими поступками.