Детектив в белом халате. У каждой болезни есть причина, но не каждому под силу ее найти - Макс Скиттл

«Итак, Джерри, перестаньте выпивать каждый вечер, — говорю я с сочувствующей улыбкой. — Спите на боку. Купите своей девушке беруши. Откажитесь от снотворного». Я делаю паузу, а затем добавляю: «И пристегните теннисный мяч к спине». Джерри смотрит на меня, пока я заканчиваю давать ему рекомендации по борьбе с храпом. Он говорит, что не любит теннис. Я улыбаюсь, отодвигая от него колени (это знак окончания консультации), и говорю, что отсутствие у него интереса к теннису не должно ухудшить прогноз.

Вторник, 25 сентября (13:12)

Я чувствую себя на месте тысячи пациентов, которых укладывал на смотровую кушетку за последние три года. Я внимательно рассматриваю потолок кабинета, словно вижу его впервые, и прислушиваюсь к своему глубокому и медленному дыханию. Я понимаю, что мой разум больше не соответствует моей физической позиции. А пациенты уже не занимают большую часть моих мыслей.

У меня есть сын. Замечательная жена. Маленькая нуклеарная семья[12].

Мой рот расплывается в улыбке. Теперь все кажется совсем другим. Жизнь, личная и профессиональная, стала другой. Они неделимы. Я закрываю глаза и ощущаю спокойствие, которое всего несколько месяцев назад на работе редко посещало меня. Кто бы мог подумать, что ребенок так быстро изменит меня как врача?

Я завожу будильник на телефоне и решаю поспать 10 минут.

Вторник, 25 сентября (13:14)

Так и знал, что чертов стационарный телефон нужно было отключить!

Среда, 26 сентября (13:17)

Девяностодевятилетняя вагина. Стоя у кровати с самым маленьким гинекологическим зеркалом из всех, что мне удалось найти, я объясняю Элси, что сейчас произойдет. Она поднимает бровь и отвечает: «Делайте то, что должны». Элси выбрала верное слово — «должны». При всем уважении, мне не хочется это делать. Ее сиделка, чье имя я дважды успел забыть, вызвала меня. Сегодня утром, меняя Элси урологическую прокладку, она заметила кровянистые выделения (вероятно, из влагалища). Человек, распределявший между врачами вызовы на дом, почему-то решил, что это идеальная для меня пациентка.

Она лежит на безупречно заправленной кровати, согнув ноги и расставив стопы. Ее достоинство прикрыто самым прекрасным лоскутным одеялом из всех, что я когда-либо видел. Итак, я опускаюсь. Главное — не дышать носом, когда приближаешься. Все усложняет тот факт, что освещение в комнате ужасное. Заняв удобную позицию, я развожу ее половые губы (складки кожи по обеим сторонам от входа во влагалище) и ввожу смазанное зеркало в вагину. Половина моего тела находится на кровати Элси, а половина — на полу. Наклонив голову под углом 90 градусов, я стараюсь рассмотреть шейку матки и анатомию влагалища. В комнате довольно темно, но я не вижу ничего подозрительного. Ни крови, ни выделений, ни опухолей. Я порываюсь попросить сиделку посветить фонариком моего телефона, чтобы было лучше видно, но понимаю, что это может быть истолковано неправильно. Кроме того, поскольку обе мои руки заняты, ей придется доставать телефон из переднего кармана моих брюк. Боюсь, что я могу дать слишком много поводов для скандальных газетных заголовков.

Убедившись, что для 99 лет на земле это влагалище выглядит абсолютно нормально, извлекаю зеркало и осторожно помогаю Элси одеться и лечь удобно. Она прекрасно вела себя в течение осмотра и лишь сказала, что было «немного щекотно». Очень сомневаюсь. Я объясняю ей, что не заметил ничего подозрительного, и мы договариваемся наблюдать и ждать. На этом этапе дальнейшее обследование не требуется. Мы оба считаем, что в 99 лет некоторым проблемам лучше оставаться недиагностированными. Элси говорит, что, даже если у нее рак, не стоит знать об этом. Она уже не в том возрасте. Я уважаю ее позицию. В 99 лет рак ее переживет (скорее всего, она скончается от короткой острой болезни или старости).

Она предлагает мне чашку чая, и я с удовольствием соглашаюсь. Мы сидим вместе 10 минут, разговаривая о ее работе во время войны, о покойном муже Стэнли, чью фотографию она целует перед сном каждую ночь, и о том, что ей так и не удалось стать матерью. Я показываю фотографию Элис и Уильяма. Она светится от радости и обнимает меня, чтобы поздравить. Меня переполняют гордость за свою семью и тепло, исходящее от этой женщины. Именно поэтому мне нравится быть терапевтом, а именно моим типом терапевта. Вряд ли работа многих людей начинается с вагинального осмотра и заканчивается наблюдением за тем, как великолепная женщина, которой скоро исполнится 100 лет, искренне радуется, что кто-то заинтересовался ее жизнью. Жизнью, которая точно принесла ей много радости.

Я думаю об Элис и Уильяме по пути в клинику. Наша совместная жизнь лежит впереди. Слезы счастья наполняют мои глаза.

Среда, 26 сентября (22:50)

Я кладу четыре педиатрических (детских) термометра на прилавок аптеки. Кассир смотрит на меня и спрашивает, какой из них я хочу купить. Я улыбаюсь, понимая, как прозвучит мой ответ.

«Все».

Мой тон говорит о том, что это и так очевидно. Какой молодец! Чего только не сделаешь ради любви. Пробивая термометры, кассир рекомендует мне обратиться к врачу, если я так переживаю за своего сына. Я киваю, достаю кредитную карту и говорю: «Я и есть врач». Видеть его снисходительную улыбку все равно что удариться костяшками о гравий. Мне хочется сказать, что я не переживаю, но вместо этого я продолжаю молчать, прекрасно понимая, что мои слова никак не вяжутся с тем, что я сейчас делаю в этой круглосуточной аптеке.

Еще час назад мы с Элис сидели на диване и наслаждались серией «Игры престолов». Уильям спал в колыбели, а рядом с ним лежала жуткая светящаяся овечка, имитирующая звуки матки (они должны успокаивать Уильяма). Дождаться не могу, когда у нее сядут батарейки. Затем Элис решила, что Уильям кажется горячим. В ту минуту приятному вечеру пришел конец. Битве Джона Сноу с Белым ходоком (и моему пиву) пришлось подождать. Это правда, что из-за любви ты готов делать то, что не сделал бы при иных обстоятельствах. Поэтому, когда Элис начала переживать, что у Уильяма температура, я пошел в ближайшую аптеку. Хотя я сказал: «Без проблем, любимая», мой внутренний голос кричал: «Ты что, издеваешься?»

Вернувшись, я театрально раскрываю рюкзак и вываливаю на кухонный стол все четыре термометра, предлагая Элис выбрать тот, что ей больше понравится. Элис рассматривает все варианты. У нас есть термометр для измерения температуры в подмышечной впадине, на лбу, в ухе и инфракрасный (самый крутой). Уильям спокойно лежит и выглядит абсолютно здоровым. Все четыре термометра подтверждают, что он не просто выглядит так: у него абсолютно нормальная температура. Продолжать смотреть сериал уже поздно, поэтому я убираю термометры и иду в кровать вместе с Элис. Нам предстоит очередной ночной цикл, состоящий из кормления, сна и смены подгузников.