День 21. Книга первая - Анна Грэм

Цена была безмерно высока. Когда Максвелл уступил моим просьбам и отдал мне руль, я, дождавшись, пока он уснёт, воспользовалась его паролем для входа в систему и открыла досье Браунинга. Я понимала, что поступаю мерзко, но меня было не остановить. Я хотела знать.

Биография, характеристики, параметры, особые отметки — передо мной открылся целый ворох документации. Личное дело с фотографией в левом верхнем углу. Худое чуть вытянутое лицо с острыми скулами и внимательным, цепким взглядом — фотография была сделана пять лет назад, во время оформления на должность. У меня тоже есть такая, правда, щёки у меня были по-детски пухлыми.

«Высокая самоорганизованность, умение руководить людьми, нестандартное мышление, способность работать с большими массивами информации, не прибегая к вычислительной технике. Уровень квалификации подтверждён тестами IP-11, 12,14. LP-22, 23, 24». Высокий уровень. Я бы сказала, один из самых высоких во всём Отделе по всему континенту.

Физические параметры я прочла по диагонали, в них не было ничего необычного. Наткнувшись на «особые отметки», задержалась на них.

«Вследствие попытки суицида матери во время беременности: шестипалость, тяжёлый порок сердца, хейлосхизис, аномальное развитие некоторых участков головного мозга. Был успешно прооперирован на базе военного госпиталя». К досье прилагались медицинские протоколы: я нашла информацию об искусственном сердечном клапане, об операции на мозге, о частичном параличе, протоколы реабилитации».

«Класс здоровья С», «Физиологическая особенность — без явных особенностей», даже удивительно. Он выглядит абсолютно нормальным. Военные медики умеют творить чудеса, не зря об этом шепчутся.

«Эмоционально стабилен». Ещё более удивительно после всего, что он пережил. Мои проблемы вдруг показались мне ничтожными.

Я ехала по прямой, держа коммуникатор у руля. Освещение здесь давно кануло в лету, фонарные столбы были выдраны с фундаментом стихией или их подточило время, самые стойкие сгибались вдоль дороги, словно изуродованные войной стражи, небо впереди было плотным, синим и звёздным. Ходовые фонари рассекали ночную тьму далеко вперёд, я гнала, стараясь держать не меньше семидесяти миль в час, пока позволяла дорога. Воображение, подкреплённое свежими, пугающими фактами, играло со мной — мне казалось, что за нами гонятся, что свет фар вылавливает из темноты женскую фигуру в мокром платье и с белым, пустым, как бумага лицом. Порой я вздрагивала, замечая чёрные, змеящиеся мотки проводов, в которых давно не было электричества; вздрагивала, улавливая боковым зрением белые, высохшие и ломкие, гладкие как рога докатастрофного животного, корни деревьев, удивляясь тому, что здесь ещё что-то жило и росло. Что природа, лежащая за пределами Чистой зоны, смирилась с Сильвой и жила с ней бок о бок. Почему же у нас никак не выходит? Я проехала под табличкой «Промежуточная зона». Началась самая длинная часть нашего пути.

Где-то зашумело. Я отложила коммуникатор и крепче сжала руль. В ночном небе блеснул красный фонарь, загрохотали лопасти вертолёта — я, чуть согнувшись над рулём, посмотрела наверх. Патрульный вертолёт летел прямо на нас, планируя, словно птица над добычей. Яркий свет фонаря из-под его днища осветил салон и кузов — пилот наверняка пытался разглядеть эмблему на капоте.

— Мудак. — Я сощурилась и сбросила скорость. Он летел так низко, что казалось, заденет крышу брюхом. Покрасовавшись, пилот резко взял вверх, и мир вокруг снова погрузился во тьму. У меня перед глазами плыли белые пятна. Машину тряхнуло — мы выехали на дерьмовую дорогу. Эту часть пути я помнила плохо, отметка на карте показывала, что где-то здесь будет первый электронный блокпост — первая вешка на пути к Мёртвой зоне.

— Внимание. Вы движетесь к опасной зоне. Внимание. Вы движетесь к опасной зоне, — коммуникатор поймал закольцованное сообщение и наполнил салон тревожным механическим голосом. Мне стало дурно, захотелось бросить руль. Максвелл спал, как убитый, будто назло.

— Иен.

Я потрогала его за плечо.

— Иен!

— Что? А? Который час?

Он встрепенулся, потёр помятое лицо, взглянул на меня, потом в окна. Мы стояли посреди гравийной дороги, мотор внедорожника мерно и тихо урчал. Эхо вертолета грохотало у меня в ушах и сердце скакало где-то в горле. Паническая атака.

— Я больше не могу ехать, прости.

— Ложись, спи. — Максвелл, не задавая вопросов, приподнялся на сиденье, подождал, пока я переползу под его рукой на пассажирское, еле протиснулся за руль. Выходить было нельзя, иначе принесём заразу в салон. Ехать пять часов в респираторе никому не улыбалось.

Я закрыла глаза и, прежде чем провалиться в сон, увидела перед собой чёрно-белый, расплывчатый оттиск — фото Дэмиана из его личного дела.

— Ну и раздобрел ты на инспекторском пайке, Иен!

— Подчинённые подкармливают.

— Как ты, как семья? Сонора всё такая же обаятельная чертовка?

— Я в порядке, дети тоже. Сонора не меняется, не завидуй.

Меня разбудили разговоры и смех. Открыв глаза, я обнаружила нас стоящими под вышкой блокпоста. Пока я спала, мы добрались до границы Промежуточной и Мёртвой зон, прошли «коридор» дезинфекции и могли теперь выбраться наружу, правда, только в спецобмундировании. Военная база находилась ещё в получасе езды отсюда. Распахивая дверь, я вытянула затекшие ноги, хрустнула шеей, жаль, не могу до неё добраться чтобы размять — перчатка скользила по ткани костюма словно мыльная.

— Майор Эшер отменил приказ. Из-за шторма въезд любого стороннего автотранспорта запрещён. Отдохните тут до утра, а потом обратно дуйте.

— Мы сюда пёрлись всю ночь не для того, чтобы нас развернули, Джек.

— Таков приказ, Иен. Ничего не могу поделать.

Офицер юркнул обратно в свою будку, оставив нас наедине с неоспоримым фактом — мы гнали сюда зря. Свет погас, на отсутствие движения сработал датчик.

— Какого хрена? — возмущению моему не было предела, я хотела было высунуться и качать права, но Максвелл осадил меня.

— Вернись в машину, Белл.

Я с грохотом захлопнула за собой дверь. Иен сел обратно на водительское кресло но вместо того, чтобы завести мотор, взялся за коммуникатор. Я подглядывала через плечо — он набирал неизвестный мне номер по памяти. На том конце долго не брали. Половина шестого утра, даже сирена ещё не успела провыть.

— Здравствуй, Хоуп, прости, что разбудил.

Если он звонил той самой Хоуп, которая занимала кресло в Объединённом правительстве и жила в глубине материка, то там вообще была глубокая ночь… И откуда у Максвелла её личный номер?

— Эшер решил аннулировать твой приказ. Ссылается на шторм, безопасность и так далее… Да, я понял. Я подожду, спасибо, Хоуп. Да, я в целом неплохо, а ты? Прости ещё раз за беспокойство… Доброй ночи, — он отключил связь.