Стенающий колодец - Монтегю Родс Джеймс

воскресенье утром вернувшаяся из церкви тетя вошла к нему в кабинет. И только она было собралась что-то сказать, как ее внимание привлекли лежащие на столе четыре томика в кожаных переплетах.

– Это что такое? – подозрительно вопросила она. – Кажется, новые? Ага! Это из-за них ты забыл о моем ситце? Так я и думала. Какая гадость. И сколько же ты за них заплатил? Больше десяти фунтов? Джеймс, это же просто грех. Что ж, если ты в состоянии швырять деньги на ветер, то почему бы тебе не сделать взнос – и хороший взнос – в мою Лигу против вивисекции. Разумеется, это вовсе не обязательно, Джеймс, и я не очень обижусь… Кто, ты говоришь, их написал? Старый мистер Пойнтер из Акрингтона? Ну, собирать старые документы наших краев, конечно, интересно. Но десять фунтов!

И она взяла одну из книг – не ту, что читал племянник, – и раскрыла ее наугад. В следующее же мгновение, издав крик отвращения, она швырнула книгу на пол. Из книги выскочила уховертка. Удержавшись от ругани, мистер Дентон поднял дневник и сказал:

– Бедная книжка! Не слишком ли ты строга к мистеру Пойнтеру?

– Да, мой дорогой? Я прошу у него прощения, но ты же знаешь, как я не выношу эту мерзость. Я не повредила книгу?

– Нет, кажется, все в порядке, но ты только посмотри, где ты ее открыла.

– Боже мой, и правда! Как интересно. Отколи-ка ее, Джеймс, я хочу посмотреть.

Она оказалась кусочком узорчатой материи, размером в четверть страницы, приколотым к бумаге старомодной булавкой. Джеймс отцепил его и протянул тете, а булавку аккуратно приколол обратно.

Я точно не знаю, какой именно была материя, но на ней был узор, который мисс Дентон привел в неописуемый восторг. Не переставая им восхищаться, она приложила ткань к стене, потом заставила Джеймса ее держать, а сама отошла полюбоваться ею на расстояние. Затем она внимательно разглядела узор и, покончив с его изучением, в самых теплых выражениях высказала свое отношение к вкусу старого мистера Пойнтера, которого осенила счастливая идея сохранить в своем дневнике сей образец.

– Необыкновенно красивый рисунок, – объявила она, – просто замечательный. Ты только глянь, Джеймс, как чудесно вьются линии. А эти узлы из лент в промежутках. И какой необыкновенный цветовой контраст. Хотела бы я знать…

– Я как раз собирался сказать, – почтительно прервал ее Джеймс, – хотел бы я знать, сколько будет стоить копирование этого узора для занавесок.

– Копирование? Каким образом ты собираешься его копировать, Джеймс?

– Вообще-то, точно я не знаю, но, по-моему, это печатный образец, и можно часть его перевести на штамп, деревянный или металлический.

– Да, Джеймс, ты – гений. А знаешь, я даже рада, что ты… что ты забыл о ситце в среду. Во всяком случае, я все прощу и обо всем забуду, если ты сможешь скопировать это очаровательную вещицу. Ни у кого такого не будет, и запомни, Джеймс, продавать его мы не разрешим никому. Но мне надо идти. Совсем забыла, что я хотела тебе сказать. Ну, не важно, это подождет.

После тетиного ухода Джеймс Дентон несколько минут посвятил более внимательному осмотру образца – до сего момента ему даже секунды не представилось глянуть на него. И его крайне удивил столь сильный восторг мисс Дентон. Ему орнамент показался не очень примечательным и красивым. Но для занавесок он годился вполне: вертикальные полосы, которые, по всей вероятности, должны были сходиться в одной точке. Она также оказалась права, когда говорила, что эти полосы напоминают вьющиеся – почти завитые – локоны. Итак, теперь по торговым справочникам или каким другим необходимо найти фирму, которая сумеет воспроизвести столь старый орнамент.

Чтобы не затягивать повествование, сообщу, что несколько фирм вскоре было найдено, и мистер Дентон потратил день на их посещение, везде показывая свой образец.

Первые два визита удачи не принесли, но, как известно, везение приносят нечетные числа. И фирма в Бермондси, которая стояла в списке третьей, выполняла и эту работу. Ознакомившись с продукцией фирмы, мистер Дентон пришел к заключению, что работу подобного рода ей можно доверить. «Наш мистер Каттелл» к орнаменту проявил горячий интерес.

– Вы бы только знали, сэр, – сообщил он, – как тяжело перерисовывать и впрямь красивый средневековый орнамент, который можно найти в наших старых домах. На него почти никто не обращает внимания, и существует опасность, что рано или поздно от него не останется и следа. Что там по этому поводу говорит Шекспир… неважный пустяк. Да, я частенько повторяю, что у него на все найдутся слова. Я говорю, Шекспир, но уверен, что здесь не все согласятся со мной… я тут на днях расстроился: пришел джентльмен, тоже титулованный, и он сказал, что он там что-то пишет, а я выдал цитату о Геркулесе и раскрашенной завесе. Видели бы вы, какая буча поднялась. Но то, что принесли вы, действительно требует кропотливого труда. Что когда-то мог сделать один, как несколько недель назад я говорил другому уважаемому клиенту, может повторить и другой. И если все пойдет как надо, то недели через три-четыре мы, я надеюсь, представим вашему суду доказательство нашего мастерства, сэр. Мистер Хиггинс, запишите, пожалуйста, адрес.

Таковым было главное направление рассуждений мистера Каттелла во время первой его встречи с мистером Дентоном. Месяц спустя мистер Дентон был уведомлен, что несколько штампов готовы на экспертизу, и он вновь встретился с мистером Каттеллом и остался очень доволен точностью, с которой был воспроизведен орнамент. Он был выполнен в соответствии с указаниями, о которых я упоминал выше: вертикальные полосы вверху соединялись. Но еще оставался вопрос о подборе краски, адекватной оригиналу, и у мистера Каттелла было несколько предложений, касающихся техники выполнения, но ими утомлять вас я не стану. У него также имелось свое мнение относительно широкого спроса сего образца; правда, выразил он его несколько туманно:

– Вы говорите, что хотите разрешить использовать штамп лишь в особых случаях, а именно своим друзьям, у которых будет ваше личное разрешение, сэр. Хорошо. Мне вполне понятно ваше желание сохранить на него исключительное право – отдавать добычу ведь нежелательно? Как говорится, что принадлежит всем, не принадлежит никому.

– Вы считаете, что если он станет доступным, то понравится всем? – поинтересовался мистер Дентон.

– Не думаю, сэр, – ответил Каттелл, задумчиво теребя себя за бороду. – Не думаю. Не будет нравиться; человеку, который делал штамп, он не понравился, так ведь, мистер Хиггинс?

– Неужели работа оказалась такой трудной?

– Он был обязан ее сделать, сэр, только дело в том, что темперамент художника (а наши люди – все до одного художники, сэр, истинные художники,