Эра негодяев - Александр Усовский

Левченко решил высказаться.

— Максим Владимирович, в октябре я провел небольшую операцию 'Чистые руки'… с майором Ведричем. Блесну задел майор Маслов. Теперь из троих подозреваемых он — опять наиболее вероятный. Я думаю, следует провести определенные профилактические мероприятия…

— Что ты несешь, Левченко? Нам потом за убиенного Маслова такую клизму вставят — на полведра скипидара! Он же не просто один из наших сотрудников — он один из их сотрудников, вот в чем проблема! Положим, отмажемся — но жизни уже не будет, понаедут разные комиссары, начнут копать — а ну как до нашей подлинной деятельности дороются? Их тоже будешь валить? А знаешь, сколько в Минобороны бездельников по этажам шляются? На них братскую могилу километр на километр копать придется!

— А кто тут говорил про убийство?

— Хм… А что ты имел в виду под 'профилактикой'?

— Скажем, подготовим второй этап 'Чистых рук', но на время его проведения майор Маслов должен будет оказаться вне поля этой операции. И вне доступа к той информации, что станет предметом операции.

— И как ты это сделаешь?

— Например, перелом. Тяжелое пищевое отравление. Наконец, отпуск.

— Перелом — это интересно. — Генерал хищно потер руки; фразу насчет отпуска он пропустил мимо ушей. — Майор, есть у тебя толковый человек, специалист по переломам?

Ведрич мгновенно воспрял духом.

— Есть, как не быть. Что будем ломать?

— По мне — так обе ноги в трех местах… Но, я вижу, подполковник Левченко имеет что-то против такого варианта 'профилактики'.

— Да, я считаю, что, пока вина майора Маслова не доказана — перелом должен быть не карой, а лишь способом лишить его подвижности. Ногу — согласен. В районе голени. Чтобы полежал три недели — мы как раз и управимся. Но без излишних зверств. Может быть, он еще ни в чем и не виноват…

— Он виноват уже в том, что сидит на нашей шее, получает оклад втрое выше, чем его армейские коллеги, ничем не рискуя — и вообще… замполит! — Последнее слово генерал Калюжный словно выплюнул.

— Когда произвести профилактику? — нейтральным тоном осведомился Ведрич.

— Левченко, ты когда планируешь свой второй этап 'Чистых рук'? — обернулся генерал к подполковнику.

— Сегодня десятое. Ну, где-то начнем двадцать пятого — двадцать шестого.

— Значит, майор, пусть твой специалист повстречается с майором Масловым двадцать третьего вечером. Справишься?

— Так точно!

— Тогда иди, не мешай работать.

Ведрич встал и, развернувшись через левое плечо, чуть ли не строевым шагом покинул кабинет генерала.

— Теперь рассказывай, — обратился хозяин кабинета к Левченко.

— Одиссей берется за выполнение задания. Через четыре дня я ему с нашего склада в Подольске отгружу трубы, выдам деньги и явки в Сегеде и Будапеште. Обещает, что к середине января груз будет в Венгрии.

— Сможет?

— Думаю, да.

— Как у него вообще дела?

— Когда приехал — были неважные. Депрессия в ярко выраженной форме. Упадок духа. Когда уезжал — похоже, парень воспрял.

— Если справится — как ты думаешь, чем мы его сможем наградить?

Левченко едва заметно улыбнулся.

— Есть одна мыслишка.

— Давай!

— В девяносто втором году у него был бурный роман с одной немочкой, Гердой Кригер. Я видел ее фото — ничего, хорошенькая. Даже не похожа на немку. И, по ходу, парень в ней и по сей день души не чает. Сможем мы ее найти?

— Найти — найдем. С целью?

Левченко тепло улыбнулся:

— Цель простая, на самом деле. Воссоединение любящих сердец.

— А ты романтик, как я посмотрю… А ежели она его уже не любит? Ежели у нее трое по лавкам?

— Всяко может быть. Но для начала хорошо бы ее найти.

— Она немка восточная?

— Да, училась с ним вместе в университете.

— Тогда дело гроша выеденного не стоит. — Генерал любил эту идиому, хотя подполковник Крапивин, филолог и ценитель русского языка, каждый раз, когда ее слышал из уст шефа, впадал в кому. — В Восточной Германии мы не то, что барышню — мы любого таракана по приблизительным приметам найдем! Напиши, что ты о ней знаешь — я сегодня же поручу нужному человечку ее отыскать. Что по операции 'Обилич'?

— Доставку части оборудования отдела Румянцева обеспечивает фирма 'Энергостройэкспорт'. Они в Козлодуе ремонтируют один из блоков атомной станции, вместе со своими железяками их менеджер согласился взять и наши. У них идет фура двадцатитонная с арматурой ста шестидесяти пяти наименований, чуть ли не пятьсот мест, так что наши сорок восемь коробок там будут почти незаметны. К тому же он обещал их провести в своих документах как вспомогательное оборудование.

— Как ты эту свою просьбу обосновал?

— Да как обычно. Сказал ему, что вывоз этих железяк запрещен, а в Греции за них дают хорошую цену. Выдал ему на руки десять тысяч баксов, и пообещал еще столько же, когда груз будет на месте. Ну, и намекнул прозрачно, что, случись с товаром какая-нибудь бяка — ему не сносить головы. Фура выходит послезавтра, двенадцатого. В Болгарии будет где-то к восемнадцатому числу. Артаксеркс будет на связи, примет груз, а дальше — по плану подполковника Румянцева.

— Это с системами подавления. А шесть генераторов импульса?

— Ну, с этим посложней. Все ж здоровые ящики — между заготовок для европоддонов не всунешь и в качестве ЗИПа для электроаппаратуры не оформишь. Здесь мы работаем с одной мелкой фирмочкой, до дефолта они импортировали обои, а сегодня на ладан дышат. Я встречаюсь с ними семнадцатого, после того, как отряжу Одиссея; думаю, сговорюсь. Легенда простая — у меня есть товар, в Австрии есть фирма, которой он нужен, мне нужна их помощь для легитимизации процесса.

— Как ты сказал?

— Легитимизации. Законности, то бишь. Мы их, кстати, так и повезем, как высокочастотные генераторы. Только частоты укажем другие.

— В Австрии это будет опять 'Виста'?

— А что? Чистая фирма, ничего такого за ней не числиться… Спалим ее, конечно, этими генераторами, но что делать? Для того ее и регистрировали…

— Заказчики уже эту 'Висту' терзают?

— Десяток факсов и штук пятнадцать электронных писем я уже обеспечил.

— Лады. Ты, это… Одиссея, когда увидишь, насчет девахи его не обнадеживай.

— А я и не собираюсь. Если склеится — будет для него приятный сюрприз. Если нет — ну, стало быть, так тому и быть.

— Ладно, с этим все более-менее ясно. — Генерал замолчал, достал сигарету, закурил. Затем, еще раз взглянув на злосчастную заметку в '24 часа', спросил: — Что будем делать с родными капитана Полежаева? У него есть вообще родные?