Эра негодяев - Александр Усовский

Одиссей шел по тихой в этот праздничный день неширокой улочке, носящей столь громкое название — и с каждым шагом он все дальше и дальше уходил от еще недавно царившей в его сердце безысходности и сумеречного состояния духа. Мир обретал яркость и цвет; у него даже закружилась голова от внезапно нахлынувших запахов весеннего цветения — это ничего, что сейчас на дворе ноябрь, слякоть и дождь! — и жизнь в ее красочности снова становилась похожей на полнокровные рубенсовские полотна, на глазах сменяющие бледные любительские акварели тусклого 'вчера'.

Шесть сотых процента? Отлично! Если умная машина дает ему и его стране шесть сотых процента на удачу — значит, у него еще уйма шансов! Лидийский царь Крёз по сравнению с ним — жалкий подзаборный нищий! Как там говорила Герди? 'Мир мертвецов'? В котором у него и у его страны нет будущего? И что завтра они будут рабами — причем хозяева будут освобождены даже от обязанности их кормить? Отлично! Мы еще посмотрим, милая моя рационально мыслящая возлюбленная, свет моей жизни, бесценный алмаз моей души — за кем будет 'завтра' на этой земле!

Наконец-то в нем нуждались — что ж, значит, пришло его время; шесть сотых процента? Да ведь это же немыслимо высокий шанс для того, у кого еще недавно не было вообще ни одной стомиллионной! Герди, я люблю тебя!

* * *

Генерал был мрачен и как-то непривычно угрюм — таким его подполковник ещё ни разу за свою службу не видел. Значит, случилось нечто такое, что повергло несгибаемого оптимиста Калюжного в состояние жестокой подавленности — что? Но долго терзаться в неведении вошедшему в кабинет шефа подполковнику не пришлось — взглянув на вошедшего зама, генерал бросил, тяжко вздохнув:

— Херовые новости, Левченко. — И с этими словами Калюжный швырнул на стол перед подполковником номер болгарской газеты '24 часа'. Ни 'здравствуй', ни 'как съездил?' — по ходу, новости, таящиеся в этой газетёнке, были действительно что-то уж слишком скверными, раз шеф решил не тратить время на ненужную вежливость.

— И что там?

— А ты почитай, почитай. На второй странице, внизу, мелким шрифтом. И учти, что газетка эта издается холдингом 'Ньюспейпер групп Булгария', который, в свою очередь, есть собственность германского концерна 'WAZ'. Не 'ВАЗ', который 'Жигули', а который с девяносто шестого года владеет всей периодической печатью Болгарии. И всё, что тут написано — написано совсем не просто так, для удовлетворения тяги публики к знаниям.

— Я по-болгарски, в общем-то, не очень…

— А там всё очень понятно. Ты читай, читай.

Левченко открыл газету, и сразу взгляд его наткнулся на статью, яростно обведенную красным фломастером. Действительно, не надо было бы бять большим лингвистом и полиглотом, чтобы слёту перевести с болгарского эту небольшую заметку. В приблизительном левченковском переводе она гласила:

'Скопье. Вчера, во время перестрелки в столице Македонии между албанскими и местными преступными группировками, был смертельно ранен случайный прохожий, гражданин Болгарии Светозар Подгоров…'

— Кто-то из… наших? — у Левченко мгновенно пересохло во рту.

— Да, капитан Максим Полежаев. И давай сразу определимся — не такой лопух был покойный, чтобы дать себя случайно подстрелить каким-то придуркам. Капитан Полежаев был убит, и убит преднамеренно. Думаю, его планировали взять живым и вдумчиво допросить, да что-то где-то у них не срослось. Для Балкан — дело обычное… Давай сюда своего Ведрича!

Левченко вышел из кабинета генерала на ватных ногах. Операция 'Обилич', еще не начавшись, уже начала приносить потери! А главное — откуда? Откуда те люди, что застрелили в Скопье Максима Полежаева, знали, что он — это он? Ситуация — хуже некуда…

Майор Ведрич, отвечающий в Управлении за внутреннюю безопасность, был, как обычно, на месте, и, едва увидев в проеме двери Левченко, произнес глуховато:

— По мою душу?

— Ты уже в курсе?

— Я генералу эту газету сегодня утром и передал — через Гончарова.

— Тогда пошли. Сейчас не время кающегося грешника разыгрывать.

— Есть.

Вдвоем они поднялись на второй этаж. Перед дверью в кабинет Калюжного майор слегка замешкался — но Левченко решительно подтолкнул его вперед. Вдвоем они ввалились к генералу, и Ведрич попытался доложить:

— Товарищ генерал, начальник режимного обеспечения майор…

Но генерал не дал ему договорить. Крутнувшись на своем кресле, он с тихой яростью произнес:

— Кто знал, что капитан Полежаев — это Подгоров?

— Только я. — И майор Ведрич, подняв голову, решительно посмотрел в глаза генералу. — Казнить нужно только меня.

— Казним. За мной, сам знаешь, не ржавеет… Но тебя покамисть исключим. Так, для разнообразия. Кто еще знал об их командировке?

— О том, что шесть человек отправлены на Балканы, было известно в отделе кадров и в финансовом отделе. Еще об этом знал подполковник Румянцев — это его люди. В части, его касающейся, знал капитан Изылметьев — мой помощник. Документы — болгарские, македонские, боснийские — изготовлял он. Но его я сразу исключаю — с командированными офицерами он лично не знаком, я ему выдаю обычно только фотографии, он делает документы, но настоящих фамилий тех, кому он их делает, он не знает, время их выезда, страну назначения и цели командировки — аналогично. Теоретически он, конечно, мог бы слить кому-нибудь информацию о том, что некие Станчевы и Гореджичи собираются посетить чужие края, и будут эти Станчевы русскими агентами — но до сего дня таких проколов не наблюдалось.

— Итого четверо, не считая тебя, были в курсе, что наши офицеры отправлены в служебную командировку в теплые страны. Полковник Чернолуцкий — ну, его мы исключим, все ж заслуженный старикан — его делопроизводитель, как его, еще фамилия такая смешная… Курносов! майор Маслов, подполковник Румянцев. О том, что Полежаев — это Подгоров, знал вообще ты один. Хм… Какие будут соображения?

— Товарищ генерал, я не закончил. Я вот почему исключаю протечку у себя — капитан Полежаев был е-е-д-динственным, кто пересекал болгарскую границу не под прикрытием, а по своему подлинному паспорту. — Майор Ведрич явно волновался и поэтому начал слегка заикаться.

— Почему?

— У него б-был болгарский паспорт. Языком он, правда, владеет — вернее, владел… — майор Ведрич сбился, но тут же продолжил: — Но так… на четверку. Могли быть проблемы на болгарской таможне. Паспорт он сменил уже в Сливене, на той стороне.

— Остальные?

— Остальные уже на Украине стали македонцами и босняками.

— То есть ты допускаешь, что Полежаева могли вести уже от Русе — или где он переходил границу — наши оппоненты?

— Я не допускаю. Я в этом уверен.

— Итак, самая скверная новость за прошедшие несколько месяцев — трое наших офицеров под подозрением в измене. Один из них — однозначно предатель. И на его совести — жизнь капитана Полежаева. Кто?