Хочу "Оскар"! - Даниэла Стил

Тане вдруг захотелось поскорее вернуться к себе и написать освоих ощущениях. Это было какое-то роскошное посвящение, и Таня стояла,безмолвно восхищаясь окружающими ее людьми. Она не услышала, как Дуглас подошелк ней, – просто вдруг заметила, что он стоит рядом и улыбается. На Танебыла белая шелковая блузка, джинсы и золотистые сандалии на низком каблуке – изолотистая сумочка к ним. Таня купила все это вчера, по дороге в гостиницу.Таня последовала совету Дугласа и надела джинсы, и теперь была рада этому.Дуглас же был одет в безукоризненные свободные брюки из серой фланели, вэлегантную белую рубашку, сшитую на заказ в Париже, и мягкие туфли изкрокодиловой кожи от «Гермеса».

– Все идет прекрасно – просто лучше быть не может, ведьправда? – бархатным голосом поинтересовался он. Таня скорее догадалась,что говорил Дуглас, чем услышала его слова. Таня не могла разобраться в себе,не могла понять, почему всякий раз, как она его слышала или он оказывалсярядом, ее одновременно и влекло к нему, и что-то отталкивало. Это была какая-тостранная ситуация – она как будто и хотела быть ближе к нему, и знала, что не должнадопустить этого. Дуглас был словно египетская гробница, полная потрясающихсокровищ, но на сокровищах лежало древнее проклятие, не подпускающее никогоблизко.

Дуглас взглянул Тане в глаза, и на мгновение улыбка осветилаего лицо. Он явно восхищался ею, но предпочел ничего не говорить. Да в этом ине было необходимости. Его взгляд все сказал Тане. Дуглас заговорил с нейнегромко, словно с давней знакомой. Тане казалось, будто она безвольно стоитперед ним раздетая. Но тут Дуглас наконец отвел взгляд. В эту минуту Танярешила, что не даст больше Дугласу смутить себя. Она сказала себе, что вДугласе нет ничего такого, что могло бы заставить ее подчиниться. Он не сможетвзять больше, чем она захочет дать. Во всяком случае, так считала Таня. Онвсего лишь мужчина, а не господь бог. Продюсер. Человек, который переноситистории и сценарии, написанные другими, на экран.

– Ну как, познакомились со всеми? –поинтересовался Дуглас. Он вел себя как гостеприимный хозяин – хотел, чтобы всегости были довольны, и в особенности Таня, поскольку это был ее первый выход всвет. Благодаря заботе Макса Таня перезнакомилась с большинством приглашенныхдля съемок актеров, за исключением Нэда Брайта, которого постоянно окружаликрасивые молодые женщины. Они пришли в сопровождении мужчин, но Брайтмоментально стал для них центром притяжения. Брайт считался самым сексуальнымиз молодых звезд-мужчин, и причину этого понять было нетрудно. Он был обаятелени необычайно красив. Собравшиеся вокруг него красавицы то и дело заливались смехом.

– Да, – ответила Таня, глядя Дугласу в глаза. Онатвердо решила не подпадать под его влияние и не показывать ему своегосмущения. – Мне нравится ваша коллекция. Маленький музей, – добавилаТаня, заметив в гостиной за бассейном еще одно знаменитое полотно, эффектноосвещенное. Эта гостиная служила музыкальной комнатой – там Дуглас играл нафортепьяно. В детстве и юности он учился на пианиста и до сих пор любилмузицировать и для собственного удовольствия, и для близких друзей.

Таня слышала или где-то читала, что в юности он подавалбольшие надежды.

– Надеюсь, все-таки не музей. Это было бы оченьпечально – все равно что смотреть на животных в зоопарке, а не в ихестественной среде обитания. Мне хотелось, чтобы люди чувствовали себя уютнорядом с произведениями искусства, а не любовались на них отстраненно, пусть и свосхищением. Живя в окружении этих картин – моих добрых друзей, невозможносмотреть на них как на чужаков. Все мои картины – мои давние и верные друзья.

Это был интересный и оригинальный подход. Когда Дуглассказал об этом, Таня рассматривала картину Моне, висящую в музыкальной комнате.Подсветка наполняла полотно жизнью, казалось, легкая зыбь пробегает по воде,едва заметно шевелятся стебли растений. А люди, оживленно переговаривающиеся и окружившиебассейн, казалось, были естественно вписаны в этот пейзаж. Шампанское теклорекой и делало свое дело. Гости были раскованны и оживленны и казалисьсчастливыми, как и сам хозяин. Тут, в привычном окружении, он, похоже,чувствовал себя куда более комфортно, чем в «Поло Лаундж». Дома Дуглас был самалюбезность, он полностью контролировал обстановку, и это давало ему иудовлетворение, и уверенность. Ничто не ускользало от его внимания. Он неупускал из виду ни одного человека и ни одной детали. Несколько минут спустя,когда Дуглас рассказывал Тане об антикварных вещах, которые он приобрел вЕвропе, к ним присоединился Макс. Дуглас как раз говорил о том, что несколькомесяцев назад отыскал в Дании и Голландии несколько настоящих шедевров, вособенности поразительный датский письменный стол, – и указал на него.

– Хорошо, что мы не потащили всю эту компанию комне, – сказал Макс, расхохотавшись. Он, с его круглым животиком, лысиной ибородой, был удивительно похож на сказочного гнома, в то время как Дуглас походилна кинозвезду. Таня где-то вычитала, что Дуглас в свое время намеревался статьактером, но так и не рискнул попробовать. Ему куда больше понравилась рольпродюсера. Так он мог организовывать и контролировать весь процесс, он былхозяином своих фильмов, совсем как в сказке о Пиноккио директор кукольноготеатра был полновластным хозяином своих кукол. Макс напоминал Тане доброго папуКарло.

Услышав эту реплику Макса, Дуглас рассмеялся.

– Да, получилось бы нечто совсем иное, – призналон, а Макс объяснил Тане:

– Я живу на Голливуд-Хиллз в доме, который похож скореена хлев, и, возможно, именно хлев там и стоило бы устроить. Диваны у менянакрыты лошадиными попонами, кофейный столик заставлен тарелками с едойдвухнедельной давности из всяких забегаловок, а мой пылесос забрала моя бывшаяжена, когда уходила от меня четырнадцать лет назад, и с тех пор я так и несобрался купить новый, поскольку был слишком занят. На стенах у меня висятпостеры с моими фильмами. Самый ценный предмет антиквариата у меня в доме – этомой телевизор. Он у меня с девяносто восьмого года. Я заплатил за него кучуденег, а все остальное получил почти задарма из «Гудвилла». Так что моя конурамалость отличается от дома Дугласа, – сказал Макс без тени сожаления илипопытки оправдаться, и все трое рассмеялись. Макс любил свой дом, в домеДугласа он чувствовал себя неуютно, хотя и отдавал должное его вкусу ираритетам. – Надо бы мне как-нибудь найти себе новую уборщицу. Мою прежнююдомработницу выслали из страны, а жаль, мне она очень нравилась. Оназамечательно готовила и играла в карты. А теперь у меня дома валяются комьяпыли размером с мою собаку.

Макс объяснил, что у него живет датский дог Гарри, еголучший друг. Он обещал познакомить с ним Таню на съемочной площадке. Гарривсегда был рядом с Максом, даже на съемках. На нем не было ни ошейника, ниповодка. Макс не надевал их на пса, чтобы волочащийся конец не мешалзвукооператору, да к тому же они Гарри и не были нужны – он был превосходновыдрессирован.

– Он везде со мной. Разносчики еды часто егоподкармливают. Когда мы не снимаем, Гарри впадает в депрессию и худеет, хотядля него это не смертельно, как видите, – улыбнулся Макс и добавил, чтопес весит около двухсот фунтов.