Две полоски для мажора - Алёна Черничная

Но как же больно. Больно до того, что мне не хочется даже дышать ... Внутри все давит и кусается.

— Тебе лучше уехать, Лика, — почти не слышу голос Марка. — Давай, вызову такси.

И в его словах мне почему то мерещатся ноты сожаления. или вины?

Но что есть сил трясу головой, пятясь к лифту:

— Иди к черту, Громов! Я тебя ненавижу.

& & &

Я вообще не помню, как добираюсь до своей кровати в комнате общежития. И вроде даже как раздеваюсь. И вроде девочки ещё не легли спать.

Но это уже все неважно. Я просто прикладываю голову к подушке и даже не плачу.

А зачем? Ведь завтра я проснусь, и этот дебильный сон закончится. И я снова буду его Рыжиком.

Ведь так, как сегодня - это неправильно. Так не бывает.

— Я беременна, девочки!

В комнате повисает тишина. И без того вялый интерес к конспекту по философии теряется окончательно. Я осторожно поднимаю взгляд, нахожу им Настю, так же как и я, сидящую на своей кровати посреди разложенных учебников и тетрадей. А потом мы уже обе одновременно поворачиваемся к Вере, застывшей в распахнутых дверях нашей душевой.

— Чего? — ошарашенно хлопает глазами Настя.

А я зеркалю ее реакцию, уставившись на Веру. В домашнем халате и со взлохмаченным пучком блондинистых волос, она испуганно прижимает руки к груди.

— Беременна я!

Я не нахожусь что ответить и откладываю тетрадь на свою подушку, а Настя лишь громко присвистывает:

— Офигеть! Когда ты успела? А твой в курсе? Чего делать думаешь?

Несколько секунд Вера молчит, хлопая глазами, а потом. А потом она просто громко ржёт на всю комнату, сложившись пополам:

— Ой, девки! Повелись! Видели бы вы свои лица.

— Вер, ты в себе вообще? — не выдерживаю уже и я, смотря как соседка, вытирая от смеха слезы, усаживается на свою кровать.

— Да в себе! — цокает, Вера закатывает глаза. — Но Оскар по мне точно плачет, а значит и этот козёл поверит. Теперь осталось вот, — она достаёт из кармана халата что-то очень тонкое и бумажное и трясет этим в воздухе. — Оказывается, нарисовать эту вторую полоску, чтоб не спалиться, не так-то просто.

— Ты собираешься кому-то подсунуть липовый положительный тест? — я с настороженно распахиваю глаза.

— Да, — Верка совершенно спокойно кивает.

И по ее лисьей улыбке видно, что ее нисколько не собирается мучить стыд и совесть.

— Да ты гонишь, — Настя крутит пальцем у виска.

Мы с ней переглядываемся и во взглядах друг друга уверенно читаем одно и то же: гонит!

— Девочки, да он бросил меня и ушёл к новой телке. Нормально? — Вера гневно сверкает глазами, смотря то на меня, то на Настасью. — Теперь его очередь нервничать. Может, денег на аборт даст. А мы с вами в ресторан сходим. Так что давайте без нотации. Лучше помогите. Один тест я уже запорола, но у меня есть ещё. Но вот нужной жидкости в моем организме не осталось, а этот козлина едет сюда со мной на важный разговор. Так что вот. На вас одна надежда. — соседка снова лезет в карман и вытягивает небольшую упаковку, которая тут же летит на Настину кровать.

Но скривившись, она швыряет тест обратно Вере:

— Я не буду в этом участвовать. Это подло.

— Ну тогда ты, Лика, помоги по-братски, — Верка тут же перекидывает тест на беременность мне на подушку.

Косясь на беленькую упаковку, я тоже согласно подхватываю мнение Насти:

— Мне кажется, это ни фига несмешной пранк.

Вера в изумлении приоткрывает рот, а в ее глазах плещутся волны недоумения.

— Вы чего, девки? Жалеть этих сволочей беспринципных собрались? Ладно, эта... — она подбородком указывает на Настю, а потом резко переводит рассерженный взгляд на меня.

— Но ты, Лика? Несмешной пранк, говоришь? А твой Марк как поступил с тобой? Тебе сильно весело? Весь универ обсуждает, что он поматросил и бросил. А ты вторую неделю воешь до сих пор по ночам в подушку и думаешь нам неслышно.

Эти резкие слова стрелой вонзаются мне между ребер. Воздух в лёгких колется, делая вдох невыносимым. Хочу я этого или нет, но глаза тут же становятся влажными.

И так происходит, потому что Вера права.

Прошло уже несколько недель, а рваный, глубокий шрам, оставленный Марком, и не думает затягиваться. Он по-прежнему болит и кровоточит. Во мне все ещё слишком живы моменты, проведённые с ним. Каждое прикосновение и поцелуй... Закрывая свои глаза, я тону в темноте его глаз.

Мне с трудом удаётся найти силы посещать пары. Так или иначе, я вижу Марка в университете. Пересекаемся в коридоре или в столовой, но как будто и незнакомы.

Словно никогда и не были.

Словно я пустое место. Именно так себя и ощущаю. Меня нет. Я растоптана и унижена. Внутри меня все выжжено пустотой.

А ведь меня предупреждали. Предупреждала та, кто сейчас рядом с Марком практически каждый день. Та самая Карина.

Я даже не знаю, что почувствовала, когда впервые увидела их, зажимающихся в коридоре у стены. Это было что-то сильнее боли. Ее руки, обвивающие его шею. Его ладони, лежащие на ее талии.

И я вцепилась этой курве в черные патлы, а потом выцарапала глаза и Марку. Но такая картинка разыгралась только в моей фантазии.

Все, что сделала я - это проскулила всю пару, запершись в женском туалете.

А еще у меня теперь есть правило прогуливать физкультуру, потому что там он.

На меня многие косятся. Кто-то с сочувствием, кто-то с ядовитой улыбкой. Все знают, что я больше не зверюшка Марка Громова.

Поэтому слова Веры оказываются острее любой бритвы. Я снова проглатываю солёный комок из слез.

И во мне первый раз с того момента, как я в каком-то забытее выбежала из дома Марка, появляется что-то помимо боли и жалости к самой себе. Я до скрежета зубов чувствую жгучую, всепоглощающую обиду и злость.

Именно это заставляет меня подорваться с кровати, забрав с подушки упаковку с тестом.

— О, это я понимаю настрой, — одобрительно щебечет Вера.

— Лика, это же гадко! — Настя гневно подпирает бока руками. — При чём тут чужой парень, если тебя обидел Громов? Это разве справедливо?

Громов! Фамилия, которая снова заставляет мои лёгкие сжаться до ощущения предобморочных звездочек в глазах.

— Да плевать мне на справедливость, потому что эта справедливость плевала и на меня. Вот такие вот у нас идеальные с ней отношения, — озлобленно цежу я и скрываюсь за дверьми ванной.

Через пару минут я возвращаю Вере вскрытую упаковку с лежащей в ней использованной тест полоской. И делаю это со спокойной душой. Если получится заставить понервничать хотя бы одного предателя, то оно этого явно стоит.