Был у меня друг - Валерий Шкода

Осторожно потрогав своими лапками человеческую кожу, тарантул с удовольствием влез на застывший указательный палец и, не спеша перебирая всеми четырьмя парами своих мохнатых конечностей, продолжил путь по распростертому на земле безвольному телу. Преодолев ладонь, он наткнулся на задубевшее зеленое сукно. Недовольно фыркнув, он спрыгнул на камни и направил свое мохнатое тело вдоль руки. Добравшись до лица лежащего на камнях человека, любопытный паук, цепляясь за отросшую щетину, взобрался на нос и застыл, грея на солнышке свою мохнатую спину.

То, что он жив, Максим осознал не сразу. Находясь в небытии, он видел диковинные вещи: словно прозрачный вихрь поднял его в далекие выси, где не было ничего, но в то же время было все. И он это видел и слышал, хотя понимал, что здесь у него нет ни глаз, ни ушей и вообще тела как такового тоже нет. Но зато есть необычайная легкость и белый свет, который заполнял все окружающее пространство и его самого. И этот свет был пропитан тишиной, необычайной мудростью и знанием всего, что существует и живет. «Как здесь здорово! Неужели это и есть загробная жизнь? Неужели все это существует? Но раз я нахожусь здесь, значит, я умер там? А если я умер, как я могу все это осознавать и чувствовать? Так, значит, смерти нет?!»

И тут он услышал, скорее, осознал, что ему передают информацию. Не было слов, не было текста, но он понимал, что его пропитывают каким-то сакральным знанием. И это знание было закодированным посланием ему – ищущему ответ. Он напрягался, однако ничего не мог расшифровать. Но почему? Боже! Столько вопросов – и ни одного ответа. И тут он услышал:

«Ответы ты найдешь, когда вернешься обратно».

«Но почему я должен возвращаться? Здесь ведь так хорошо!»

«Ты еще не все сделал там, ты не решил свою главную задачу».

«Какую?»

«ГЛАВНУЮ!»

«Что я еще должен сделать там? Я не хочу обратно, там все пропитано болью и страданием».

«Поэтому ты и должен вернуться, чтобы исполнить свой долг».

«Но я не хочу! Я никому и ничего не должен!»

«Тебе так только кажется, у тебя нет выбора, есть только предначертание».

«Но почему?»

«Таков закон».

«Но кто придумал этот закон?»

«Никто».

«Но откуда же он взялся?»

«Ниоткуда, он был, есть и будет всегда, прощай…»

«Но так не бывает. Слышишь? Так не бывает!»

Максим резко открыл глаза и увидел сидящее у него на носу косматое чудовище. Это ужасное существо глядело на него своими выпученными глазищами и двигало взад-вперед четырьмя торчащими наружу игольчатыми клыками.

– А-а-а-а! Черт!!! Твою……

Он резко вскочил, брезгливо смахнул с себя это кошмарное создание, занес было ногу над убегающим по камням пауком, но что-то его удержало.

– Ладно, живи, – вслух прохрипел Максим чужим, грубым голосом и закашлялся. Дохая, он потерял равновесие и, успев выкинуть перед собой руки, упал на голые камни лицом вниз, вновь попытался встать, но сил не было. Тяжело дыша, он обмяк, тело больше не слушало команды.

«Вставай! Ну, вставай же, стиснув зубы», – приказывал ему Максим, но онемевшее туловище не реагировало на приказы. Максиму стало страшно, очень страшно. Он перевернулся и, уронив затылок на камни, до крови закусил губы. Закрытые веки набухли слезами. Последние частицы блуждавшего в холодном космосе сознания постепенно возвращались в одеревеневшее тело, проясняя в голове весь ужас произошедшего.

Словно немое черно-белое кино, рассудок кадр за кадром воспроизводил на экране памяти последние отснятые эпизоды: вот ребята с задней машины машут ему рукой, вот он, вот задирающийся к небу под действием адской силы железный борт.… Затем несколько секунд – полностью темный экран, удар о землю, огромное облако непроницаемой плотной пыли вокруг него, жутко ревущий сзади, летящий прямо на него БТР, животный страх, обрыв и обжигающе холодная вода…

«Так мы что, подорвались?!»

И только в эту секунду Максим до конца осмыслил то, что с ним произошло. «Господи! И я еще жив?! Я ранен? Контужен? Где я? Где Гарбуль? Где рота? Где «духи»? Почему я не слышу стрельбы? Может, это сон?!»

Риторические вопросы один за другим постепенно заполнили все вернувшееся к Максиму сознание.

Он открыл глаза, и его влажные безумные зрачки увидели над собой белое афганское солнце. Мысли исчезли. Сухим языком облизав запекшиеся губы, Максим неожиданно почувствовал испепеляющую все его тело жестокую жажду. Он механически перевернулся на живот и медленно, по-черепашьи переставляя конечности, пополз в сторону шумящей неподалеку реки.

Он тянулся к воде как к последнему шансу на спасение, цепляясь непослушными руками за большие и неподвижные камни, пытаясь отталкиваться ватными ногами, которые с большим трудом удавалось подтягивать к поясу. Он беспомощно скулил, как потерявший маму щенок, плакал, пищал, стонал, громко дышал, перебирая окровавленными руками острые камни, но все-таки полз, сантиметр за сантиметром приближаясь к спасительной реке.

«Боже, как же мне плохо, мне очень плохо…. Мне никогда не было так плохо, боже, как хочется пить. Мама, мамочка! Ну помоги же мне! Ну кто-нибудь, ну помогите же мне доползти до воды…».

Максим ощущал полное отсутствие сил, но все-таки он двигался. Кто-то невидимый тихонечко подталкивал его к берегу, несильно, но уверенно, и когда правая рука коснулась первого мокрого камня, Максим уронил голову вниз и застыл, собираясь с духом совершить последний рывок. Тяжело дыша, он нежно поглаживал приятный влажный камень, вернувший ему неожиданное чувство радости, которое заполнило все его нутро, давая дополнительные силы.

«Неужели можно радоваться в моем положении?» – удивился сам себе Максим. Можно – если ты одерживаешь победу! Даже маленькая победа над своей слабостью дает новые силы. Чувство победы – это награда за усилие, за труд, за твое движение.

Когда наконец удалось подтянуть правую ногу и упереть ее во что-то твердое, Максим сделал попытку оттолкнуться, одновременно зацепившись левой рукой за прибрежный валун. Получилось, и он, уткнувшись опаленным лицом в холодные воды быстрой реки, стал жадно и большими глотками вбирать в себя спасительную влагу до тех пор, пока в желудке не осталось свободного места. Чувство жажды покидало его не спеша, медленно растворяясь в напитавшемся водой теле.

Максим повернулся на спину и, лежа головой в реке с закрытыми глазами, прислушался к себе. Прохладная вода приятно освежала затылок, возвращая трезвость мысли и относительный покой. Освобожденное от борьбы за воду сознание переключилось на окружающую Максима невеселую реальность. «Мягко сказано, невеселую», – зло передразнил сам себя Максим и попытался собраться.

«Так, значит, мы напоролись на фугас, очень «приятная» новость. Наехали последним колесом, – констатировал Максим, вспоминая задирающийся к небу задний борт, – и я, потеряв сознание, перелетел машину и приземлился в пыли. Собственно, поэтому я сейчас лежу тут на берегу с булькающим животом и размышляю. Если бы наехали передним, – Максим, не открывая глаз, болезненно сморщился, – трудно даже представить, как бы этот страшный взрыв меня размазал. О Боже!»