Цветок Аида - Алина Ланская

— Хотел при всех, да мать велела не смущать твою сестрицу. — Он подошел ближе и, не обращая внимания на брата, взял меня за руку. — Ничего, если на колено вставать не буду? Ненавижу всю эту хню.

С этими словами он вытащил из кармана брюк темную бархатную коробочку. Я нервно сглотнула.

— Детка, у тебя будет все самое лучшее. И кольцо тоже.

Он открыл коробочку и впился взглядом в мое лицо. Я чувствовала, что бледнею: это кольцо — как приговор, как клеймо, которое запечатает всю мою жизнь.

— Нравится? Мать сказала, ты визжать будешь от восторга. — Он, похоже, ждал, что я и правда заору, а у меня слезы к глазам подступали. Неужели они не понимают, что делают?!

— Очень… красивое… спасибо!

Я хотела сейчас же выскочить под начавшийся дождь и убежать как можно дальше отсюда, спрятаться дома и никому не открывать дверь.

— Тогда давай пальчик. — Даниз уже надевал мне кольцо, я чувствовала, как холодный металл обжигает кожу. Клеймо. — А теперь давай поцелуемся наконец.

Он притянул меня к себе, его пальцы крепко впились мне в спину.

— Нет!

От неожиданности Даниз меня отпустил, и я, воспользовавшись его замешательством, метнулась к ступенькам, ведущим в сад. Плевать, что они обо мне подумают. Даниз, его братья, мать, мой отец… не могу, просто не могу!

— Каролина! — Я услышала за спиной окрик Севы, но лишь прибавила скорость.

Дождь усиливался, я свернула с дорожки на газон и тут же поскользнулась на мокрой траве.

Мамино платье! Только эта мысль и оказалась в голове, когда я, падая, инстинктивно выставила ладони перед собой.

Но мне не дали упасть. Сильные руки подхватили у самой травы и вернули устойчивость. Я снова уверенно стояла на ногах. Оказавшись прижатой к сильному телу, я опустила взгляд и узнала руку, которая меня обнимала. Только один человек неизменно ходил у нас в черной толстовке.

— Герман! — Я попробовала обернуться, и у меня, на удивление, это легко получилось.

Его голова, как обычно, была скрыта капюшоном, он был такой же мокрый, как и я.  От дождя ничего не спасало. Никогда бы не осмелилась так сделать, но я была на взводе и кольцо горело на пальце. Свободной рукой я молча стянула с Германа капюшон и так же, не произнося ни слова, уткнулась носом ему в грудь. Он пах дождем, и мне это очень нравилось. Настолько, что я даже не вздрогнула, когда почувствовала, как его рука легла на мой затылок.

В небе громыхнуло, я подняла голову вверх и замерла. Так непривычно было видеть, как он улыбается, как в черных глазах, в которые я часто боялась заглянуть, мерцала нежность. Или мне просто показалось?

Хотела отвернуться, но он не дал — аккуратно снимал пальцами капли дождя с моего лица, а я, как завороженная, смотрела на него.

Дождь усиливался, но мы так и стояли обнявшись в саду и ничего не говорили друг другу.

Кора

Кора

Два следующих дня я провалялась дома с любовным романом. Дождь лил не переставая, а я трусливо радовалась, что у меня появилась уважительная причина не высовывать нос за дверь.

Я боялась. Мне было страшно встретиться с Германом — не представляла, как смогу посмотреть ему в глаза. Самое правильное, конечно, сделать вид, что ничего не произошло. Да, удержал меня от падения, да, я от неожиданности не оттолкнула его, когда он меня обнял. Да, бывает такое. Для него это ничего не значит, я уверена.

Хотя я никогда не видела Германа с девушкой, он явно не из тех, кто испытывает трудности с женщинами. Видно, что и опыта у него куда больше, чем у меня, просто ему никто не нужен. И я в том числе. Наверное, он уже забыл, как меня обнимал под дождем.

А я помнила. В ясные дни из моего окна хорошо просматривается оранжерея, но вчера и сегодня я могла разглядеть лишь размытые очертания. И все же мне казалось, что я видела темную тень… Он ни разу за два дня не зашел ко мне.

— Кора! — Бабушка заглянула ко мне в комнату, и я отложила в сторону книгу. — К тебе гость. Игнат приехал.

В светло-голубых глазах бабули читалось беспокойство. Я со вздохом слезла с кровати, чтобы привести себя в порядок.

— Я через пару минут выйду, сейчас причешусь только. Как он?

— Мне кажется, он все знает, Кора. — Она вздохнула. — Ничего не сказал, но по глазам вижу, что страдает.

Мы с Игнатом не виделись уже недели две, если не больше, последний раз он приезжал, когда я болела. Потом папа загрузил его работой в нашем магазине, и мы лишь изредка созванивались и списывались. У меня духа не хватило сказать ему про Даниза и папины проблемы. Похоже, дальше молчать уже не смогу.

Игнат сидел за столом на кухне и пил бабушкин чай. Рядом стояла ваза с пирожками, которые мы испекли сегодня утром. Все как всегда — просто и по-домашнему, но я видела, как Игнат напрягся, едва я вошла.

— Привет, Кора. — Он поднялся со стула, но не подошел, не поцеловал в щеку, как делал раньше, когда мы долго не виделись.

— Привет. — Постаралась, чтобы мой голос звучал не слишком скованно. — Как дела?

— Дела? — Он скривился, но быстро взял себя в руки. — Дела нормально, много работы, как всегда, но я не жалуюсь. Привез твоему отцу документы на подпись, сейчас в обратный путь. 

Выглядел Саенко осунувшимся — лицо бледное, под глазами появились мешки, он, видимо, недосыпал. Но главное — взгляд: потухший, безжизненный.

— Может, присядешь? — Я кивнула на недопитый чай. — Мы давно не виделись, я…

— Ты скоро выйдешь замуж, Кора, — оборвал он мои старания наладить как-то разговор. — Я зашел тебя поздравить, сейчас уже поеду.

— Погоди! — Я попыталась взять его за руку, он Игнат не позволил. — Послушай, все не так, как кажется. Поверь, я не хочу…

— Ты поэтому меня расспрашивала про Аракчеевых, когда мы обедали в «Шоколаднице»? Кора, я всегда был с тобой откровенен. Ты… не ожидал. Диана, конечно, знает?

Я молча кивнула. Игнат устало провел ладонью по волосам, покачал головой, как будто сам не верил собственным мыслям, и, не прощаясь, пошел к двери.

— Подожди! — Я нагнала его уже в коридоре. — Игнат, мне очень жаль, правда, я не хотела, чтобы ты узнал от папы. Этот брак — он вынужденный для меня, понимаешь? Я не люблю этого парня. Я тебе больше скажу — я его терпеть не могу!

— Тогда откажись, Кора! — Он схватил меня за руку, его глаза были полны боли. — Откажись! Пусть Арсений сам решает свои проблемы. Ты не должна губить себя!

Я уже было открыла рот, чтобы сказать Игнату правду. Он не заслужил лжи. Так, как он, ко мне не относился ни один парень!

Во входную дверь постучали. Громко и очень требовательно. Я вздохнула и пошла открывать. На пороге стоял Герман.