Трижды преданный - Кирилл Казанцев

– В гробу?!

– Ну да, в обычном гробу, деревянном, длинном и узком, стенки внутри обклеены какой-то бумагой. Я кричала, просила выпустить меня, мне стало плохо, я задыхалась, а они ржали надо мной, я слышала их смех. Потом – кажется, это был Чирков – пригрозили, что меня отвезут на кладбище и закопают живьем, если я не передумаю. В крышку начали забивать гвозди, и я, слыша этот стук по крышке гроба, кричала так, что сорвала голос и содрала ногти, пытаясь выбраться. Потом стало тихо, кто-то ударил по крышке и сказал, что, если я соглашусь подписать свои новые показания, меня отпустят домой, и все будет по-прежнему. Я не могла говорить, только хрипела. Они открыли крышку, вытащили меня из гроба, отвели в машину и подсунули какие-то бумаги, дали ручку, и я все подписала. Потом у меня пошла кровь, Чирков орал, что испорчу ему машину, но все-таки довез до больницы и выкинул в приемном отделении, они смылись, а я потеряла ребенка. Олег, прости меня, что так получилось, но я не выдержала. Понимаешь, когда в крышку гроба заколачивают гвозди, раздается такой стук, звонкий и жуткий, и меня точно парализовало, я даже дышать не могла. Думаю, наш ребенок умер именно тогда. Ему был почти месяц.

Наташка спокойно допила чай, положила на стол деньги, поднялась, прихватив свою сумку, и пошла через зал к лестнице. Шла спокойно, голову держала высоко, не сутулилась, шла, как когда-то в легком платье и на каблуках во время их первого свидания. Повернула за угол и пропала.

Олег точно под гипнозом смотрел ей вслед, и не то что пойти и остановить – даже слова произнести не мог. Ни мыслей не было, ни чувств, ни эмоций, ничего, лишь пустота и холод. Он бессмысленно смотрел на свой чай, и в голове крутилось одно: «Твари, какие же они твари… суки… почему…» Вдруг он рывком вскочил, бросился к лестнице и выбежал на улицу. В лицо ударил снег, Олег щурился, всматриваясь в метель, и, наконец, заметил на остановке маршруток знакомую фигуру и сумку, висевшую на одной ручке. Бросился туда, взял Наташку за плечи, повернул к себе. Та точно ждала этого, не удивилась, смотрела на Олега спокойно и с такой обреченностью, что он не сдержался и, прижав ее к себе, прошептал, уткнувшись лбом ей в макушку:

– Прости меня, я не знал. Я думал…

Что он там себе думал, Олег оставил при себе, ему снова было стыдно, как тогда, на складе, на стеллаже и после, когда Морок вытащил его из петли. Сколько всего прошло, сколько пережито, сколько воды утекло, а точно и не было этих семи лет, они снова вместе, Наташка рядом, и плечи у нее заметно дрожат.

– Ничего страшного, – проговорила она, – я тоже много чего думала. А в суд не пришла потому, что в больнице лежала. Когда твой приговор узнала, покончить с собой хотела, с крыши кинуться, даже пробралась туда. Потом передумала, пришла домой, напилась и легла спать… Со временем все прошло. А Матвеева этого я недавно видела в одной конторе, хотела туда на работу устроиться, но как увидела его, сразу ушла, хоть и зарплату хорошую предлагали. Он меня, кстати, не узнал. Сам здоровый стал, толстый, рожа круглая, волосы вылезли… Он там кем-то вроде начальника охраны работает, я точно не поняла…

Она снова вздрогнула. Олег очнулся, посмотрел ей в лицо. Наташка ревела и улыбалась при этом, а губы у нее были совершенно синие от холода, зубы постукивали – она жутко замерзла и дрожала на ветру.

– Простудишься, – проговорил он, – надо ехать.

И оба замерли, уставившись друг на друга.

– Можно ко мне, – нерешительно сказала Наташка, – я теперь одна живу, в другой квартире. Дед умер два года назад…

Подошла маршрутка, Олег открыл переднюю дверцу, пропустил девушку вперед, сам сел рядом. И, не в силах сдержаться, не в силах отпустить ее хоть на полшага, обнял, прижал к себе, и так и ехали, пока не пришло время выходить…

Домой он возвращался утром, снова шел пешком по заметенным улицам, шел, натянув на уши шапку и спрятав руки в карманы. После вчерашней метели ударил мороз, и довольно крепкий, небо было чистым и синим, стекла верхних этажей наливались золотом от восходящего солнца. Олег взбежал на четвертый этаж, ввалился в квартиру, привычно врезался плечом в угол могучего – из массива ореха – комода, ругнулся, скинул куртку, ботинки и пошел в кухню. Первым делом поставил чайник, осмотрел пустой холодильник и понял, что придется снова топать на мороз – еды внутри по-прежнему не было.

В комнате от дыхания поднимался пар, Олег дотронулся до еле теплой батареи, подошел к замерзшему окну, подышал на ветвистые узоры, обернулся. Рюкзак так и лежал на диване, рядом – стопка вещей, дверца шкафа открыта, на полках пусто. Все готово к отъезду, только билет не куплен… «Ну, и хорошо», – сказал он себе, нашел в куртке мобильник, набрал единственный забитый в его память номер, нажал вызов.

Ответили не сразу, потом из трубки донеслось сонное «але». Олег ухмыльнулся и произнес нарочито бодрым голосом:

– Морок, здорово! Хорош дрыхнуть, подъем!

Из трубки посоветовали отвалить и выжидательно замолчали. Олег подошел к окну, приложил палец к изящному морозному лепестку и сказал уже спокойно и деловито:

– Романыч, тут такое дело… В общем, мне задержаться придется, хочешь, езжай один, я после подтянусь.

– Это из-за девки твоей? – Морок точно читал мысли на расстоянии, и врать было бессмысленно, да Олег и не собирался, но ответил уклончиво:

– Не совсем. В общем, ты меня не жди, я остаюсь пока. Квартиру продам и подъеду.

Морок озадаченно промычал, пожелал удачи и отключился, Олег положил телефон на подоконник и смотрел в окно на первых собачников, что выволокли своих питомцев на мороз. Да, задержаться придется, провернуть все по-быстрому и уехать, как собирался.

Управился он действительно быстро, хватило двух дней: выгнал из гаража «Тойоту», прокатился вокруг пустыря по обледеневшим колеям и решил, что машинка еще побегает. Потом выспросил у Наташки название конторы, где она видела Матвеева, и просто подъехал туда вечерком. Даже в ранних сумерках узнал поганца, хоть тот здорово изменился – раздобрел и стал будто ниже ростом, и челка пропала. Может, пряталась под шапкой, а может, как сказала Наташка, вообще исчезла с головы заодно с остальными волосами. Старую неприметную «Тойоту» Матвеев и взглядом не удостоил, плюхнулся в синий «Фольксваген» и отчалил с парковки. Ехать за ним пришлось почти через весь город, на бывшую окраину, где появился новый микрорайон. Считай, отдельный город: десяток нарядных кирпичных пятиэтажек, два супермаркета, фитнес-центр, школа, детский сад, небольшой парк – хороший район для состоятельных людей. Матвеев остановился у крайнего дома, поставил машину на парковку и исчез в среднем подъезде. А утром поехал на работу.

Через сутки Олег знал о нем все: во сколько выходит из дома, когда возвращается, где покупает продукты, какие заправки предпочитает – Матвеев был предсказуем, как сливной бачок, все у него было скучно и незатейливо. Даже жена – толстая блондинка, что за два дня успела поменять три шубы и одну дубленку, даже собака, страшнее смертного греха пучеглазый микроорганизм на уродливых комариных лапках. Чудовище то ли выло, то ли лаяло на весь двор, криво скакало по заваленному снегом газону и тряслось, точно в лихорадке. Матвеев держал уродца на длинном поводке и курил, задумчиво глядя в вечернее небо, не обращая внимания на стонущую псину.