Сердце Феникса - Мэтью Гэбори

Януэль притих. При мысли, что он не увидит наставника до самого вечера, юному фениксийцу сделалось вдруг одиноко.

– Простите, что осмеливаюсь настаивать, – тихо произнес он, – но мне необходимо сказать учителю несколько слов.

Рассеянно теребя накидку, жрец прищелкнул клювом:

– Боюсь, что это, скорее всего, невозможно. Повторяю, ситуация требует, чтобы он находился возле императора.

– Но что произошло? – спросил Януэль, едва ли не целиком заглатывая пирожок. Несмотря на испытанное им разочарование, аппетит все же давал о себе знать, желудок просто сводило от голода.

– Просто император должен быть уверен, что фениксийцы будут до конца поддерживать его.

Януэль с упреком возразил:

– Но фениксийцы повинуются лишь Завету.

– Вот именно. Но в данном случае речь идет не о том, кому мы повинуемся, – добавил жрец с внезапной суровостью, – а о том, против кого мы боремся.

– Вы имеете в виду… харонцев?

Нежные перышки, покрывавшие шею служителя Грифонов, взъерошились, как от резкого порыва ветра.

– Да, проблема в Харонии. Это бросает на празднество печальную тень.

– В Башне мы не говорили о подобных вещах, – признался Януэль.

– Остается лишь сожалеть об этом, – бросил жрец, переводя взгляд на пепел в камине.

Януэль ощутил в его интонации неприязнь. Кажется, несмотря на внешнюю заботливость, он невысоко оценивал фениксийцев. Движимый желанием защитить своих, юноша заметил:

– Чтобы всецело посвятить себя Фениксам, мы должны удалиться от мира.

Жрец, казалось, колебался, стоит ли продолжать разговор. С одной стороны, в его обязанности входило заботиться о прибывших фениксийцах, сделав их пребывание в имперской крепости приятным, с другой – он не предвидел, что в разговоре придется затронуть столь болезненные темы. Таким образом, вежливость и гостеприимство пришли в противоречие с необходимостью высказать свои истинные чувства.

– Мне понятно ваше стремление отстраниться, мессир, – с поклоном произнес он, – но времена меняются. Темные Тропы уже проникли во все царства, и никто во всем Миропотоке, даже фениксийцы, не может закрывать на это глаза.

Темные Тропы… Все живое в Миропотоке испытывало ужас при одном упоминании об этих проклятых путях, тянущихся от Харонии.

Морозными ночами они возникали на поверхности, прикинувшись тихим переулком или обычной деревенской дорогой. Харонцы использовали эти мрачные призрачные пути, чтобы разрушить и опустошить города и целые области, после их нашествия там оставались лишь груды мертвых тел. Немногие уцелевшие, которым довелось видеть жестокую гибель близких, сходили с ума.

Жрец, принявший молчание Януэля за согласие, продолжал:

– Ваша лига призвана оказать императору необычную поддержку в борьбе против Харонии. В противном случае, я не представляю, что может произойти.

Шокированный этой едва завуалированной угрозой, Януэль осмелился возразить:

– Фениксийцы сами избрали свою судьбу, и император не может приказывать нам. Лишь мэтры Огня решают, что нам надлежит делать.

– Но вы живете на землях, принадлежащих империи, мессир Януэль. И именно императору вы обязаны возможностью жить в мире, при этом вас не тревожат набеги разбойников, вы каждый день едите досыта. Мне кажется, что, учитывая все это, император или, я хочу сказать, высшие сановники империи вправе ожидать от вас несколько большего. – Сол-Сим говорил, все повышая голос.

Януэль решительно отодвинул поднос с завтраком и с неожиданной для самого себя убежденностью заявил:

– Мне кажется, что сердцем мы принадлежим почитаемым нами Фениксам-Хранителям, а не землям, где высятся наши Башни, и не тем, кому эти земли принадлежат.

– Вы хорошо усвоили урок, – усмехнулся Сол-Сим.

– Вы заблуждаетесь, я и в самом деле так думаю!

– Значит, вы отрицаете то, что на протяжении веков составляло нашу историю? Например, жертвоприношение Грифонов во имя создания этой империи?

– Нет, я лишь сказал, что прежде всего повинуюсь лиге, а потом уж императору.

– Оставляя империю угасать в лапах Харонии?

– Не знаю, – в порыве откровенности ответил Януэль.

– Вам бы следовало ответить себе на этот вопрос, – вздохнул Сол-Сим.

Он встал, направился к окну и распахнул отделанные рогом ставни. Солнце озарило комнату ярким светом. Пронесшийся ветерок унес с собой отзвук их беседы.

– Теперь, – спокойно произнес жрец, – я проведу вас по крепости.

Януэль помедлил с ответом. Вдруг ему пришло в голову, что наставник явно не одобрил бы подобную вольность.

– Предпочитаю остаться здесь, чтобы… сосредоточиться на предстоящем испытании.

– Пусть будет так. Я приду за вами, когда будет пора отправляться на обед. На случай если вам что-либо понадобится, я оставлю у двери слугу. Но в любом случае не покидайте комнату, не предупредив меня.

Одевшись, Януэль долго медитировал. Он читал заповеди и размышлял над каждой из них. Потом он устремил свой дух к Фениксам, поскольку искал контакта с тем из них, кто ждал здесь, в крепости, своего пробуждения.

Но сказанное жрецом Грифона продолжало тревожить его. Из рассказов мэтра Фареля, из магических книг, прочитанных в Башне, он знал о существовании Харонии. Но еще несколько лет назад Темные Тропы не были столь разветвленными, как ныне, если верить Сол-Симу.

С другой стороны, Януэлю следовало пренебречь соображениями жреца. Конечно, сказанное последним выглядело убедительно, но разве не стремился он сбить с толку юного фениксийца, дерзко рассматривая его как подданного императора. Ордена, связанные с остальными Хранителями, пристрастно относились к фениксийцам, упрекая их в использовании мощи Фениксов в своих собственных целях. Против последнего трудно было что-либо возразить. Члены лиги не довольствовались почитанием Фениксов; они с их помощью производили оружие и продавали его! Тем более что любое государство Миропотока было счастливо, если удавалось заполучить магические клинки, побывавшие в руках фениксийцев…

Усевшись на пол возле угасшего камина, Януэль еще раз мысленно перебрал эти обстоятельства. Юноша покачал головой: нет, он не мог одобрить подобный образ действий членов лиги. У него никогда и в мыслях не было рассматривать Фениксов всего лишь как источник власти. Прежде всего он ощущал в них биение дремлющей жизни, ожидающей пробуждения, – и это притягивало его.

Настал час обеда. Поднявшись, юноша распахнул двери своей комнаты.

– Предупредите Сол-Сима, – бросил он ожидавшему у порога слуге.

Глядя, как тот со всех ног помчался выполнять указание, Януэль усмехнулся и надвинул на голову капюшон своего одеяния.