Веспасиан. Фальшивый бог Рима - Роберт Фаббри

От неожиданности Веспасиан вытаращил глаза и даже подался вперёд, чтобы убедиться, что голос действительно исходил из каменного рта.

— Слишком рано для чего? — спросил он. Что, если кто-то его сейчас просто хитро разыгрывает?

— Слишком рано, чтобы знать свой вопрос.

Если бы дым не колыхнулся снова, Веспасиан точно бы решил, что голос прозвучал в его голове.

— Когда же я его узнаю?

— Когда станешь равен этому дару.

— Какому дару? — он посмотрел на лежащий на коленях у бога меч.

— Уравняй его.

— Чем именно?

— Брат будет знать.

— Когда?

— Когда настанет тот час.

— А как я узна... — он недоговорил.

Дым со свистом исчез, втянутый одним долгим глотком в каменный рот, после чего пламя светильников вновь разгорелось с прежней силой.

Колдовские чары исчезли.

Веспасиан оглянулся по сторонам. Трое жрецов конвульсивно передёрнулись, как будто вышли из транса, и дружно возобновили свой речитатив.

— Всё, что исходит из его уст, есть его воля богам, и она должна быть исполнена. Когда слово сказано, оно о жизни или смерти, ибо жизнь и смерть каждого в его руках. Нет ничего, что бы ни было Им. Всё есть Он. Амон!

— Амон! — повторил Веспасиан.

Тем временем жрецы повернулись и зашагали прочь от алтаря. Бросив на каменное изваяние прощальный взгляд, Веспасиан поспешил вслед за ними.

— Что это значило? — спросил он, когда они вернулись в зал с колоннами.

— Этого мы тебе не можем сказать, — ответил первый жрец. — Мы ничего не слышали. Его слова предназначались тебе одному. Нам известно лишь то, что Бог говорил с тобой, и на тебя снизошла его благодать. Теперь в его священной земле Сивы тебя никто не тронет даже пальцем. Ты и те, с кем ты пришёл, теперь находитесь под его защитой.

— Не слишком ли поздно? Этот человек уже продал моих спутников в рабство.

— В таком случае мы выкупим их назад, — сказал младший из жрецов.

— Отлично, и коль об этом зашла речь, Ахмос, ты не мог бы заодно выкупить того, ради кого мы явились сюда. Римлянина по имени Капелла.

— Хорошо, — с лёгкой нервозностью ответил Ахмос. — Ты должен быть мне благодарен за то, что я тебя сюда привёл. С тебя причитается.

— Даже не подумаю! — рявкнул в ответ Веспасиан. Этот человек был ему ненавистен примерно так же, как его давний враг, которого давно уже не было в живых — фракийский верховный жрец по имени Ротек. — Ты сам сказал, что это твой долг.

— Верно, это его долг, — подтвердил старый жрец. — Не приведи он сюда того, кто на его глазах был омыт сиянием Бенну, как он навлёк бы на себя проклятие Бога.

— Он отведёт тебя назад, римлянин, где ты воссоединишься со своими спутниками, а также вернёт тебе твой меч.

— Откуда у вашего бога тот меч?

— Это дар Великого Александра. Он оставил меч в знак благодарности за совет, который здесь получил.

Веспасиан вышел из храма, мучимый вопросом, сможет ли он когда-либо стать равен такому дару, и даже если сможет, какой вопрос способен заставить его вторично совершить нелёгкий переход через пески сюда, в Сиву, чтобы получить на него ответ. Песок? Ему тотчас вспомнилось пророчество Амфиарая.

Два тирана падут один за другим,

а за ними и третий.

Царь на Востоке узнает правду от брата.

С даром этим пройдёт он песками

по львиному следу,

Чтобы назавтра отнять у четвёртого Запад.

Идя по львиному следу, пронести через пески дар, дар, предложенный братом, равный дару Александра Великого, льва Македонии. Но если он — носитель этого дара, значит, он Царь Востока? Но как такое может быть?

Пока они шагали назад в город Ахмоса, Веспасиан не проронил ни единого слова. Мысли его были заняты пророчеством и тем, что он услышал из уст каменного изваяния. В голове крутились тираны, цари, братья, дары, с помощью которых можно заполучить Запад. Интересно, при чём здесь он сам? И почему некий вопрос вынудит его ещё раз вернуться в это место?

Перебрав в голове все возможные ответы на мучившие его вопросы и так и не найдя тот, который бы его устроил, Веспасиан сосредоточился на спасении товарищей и Капеллы. Сдержит ли слово вероломный жрец, который сейчас шагает впереди него? Ахмос уже вернул ему меч, рассыпавшись при этом в извинениях, и пообещал выкупить не только его спутников, возвратив мармаридам полученные за них деньги, но и Капеллу.

Веспасиан сильно сомневался, что мармаридов устроит такая сделка.

На следующий день, когда они приближались к городу Ахмоса, Веспасиана поприветствовал знакомый голос. У квестора тотчас стало легче на душе.

— Остановись-ка, жрец, или, клянусь тёмным царством Плутона, я насажу тебя на вертел и отправлю к нему.

Из-за пальм, оба с копьями в руках, вышли Магн и Зири.

Сопровождавшие Амона стражники обнажили мечи и повернулись лицом к источнику опасности.

— Всё в порядке, Магн, — крикнул другу Веспасиан, — обстановка поменялась. Похоже, на мне лежит благодать Амона и нам больше не грозит опасность.

— На наших глазах Корвина и его всадников вчера продали в рабство мармаридам. Я бы сказал, что это ещё как опасно!

— Этот кусок дерьма должен выкупить их назад, верно я говорю? — Веспасиан сердито посмотрел на жреца.

Тот с несчастным видом кивнул.

— Отлично, в таком случае нам стоит поторопиться.

— Но сначала я должен раздобыть то, при помощи чего выкуплю назад твоих людей, — подал голос Ахмос.

— Боюсь, тебе понадобится гораздо больше денег, чем те, что ты выручил за них.

— Я не стану выкупать их при помощи денег. Это будет прямой обмен.

— Мармариды, господин-хозяин, там! — крикнул Зири, указывая пальцем куда-то между пальмами.

— И сколько их там? — спросил у Магна Веспасиан.

В сумеречном свете они пытались разглядеть лагерь мармаридов, устроенный рядом с большим водоёмом на юго-западном краю оазиса.

— Вчера я насчитал по меньшей мере сотню человек, но сегодня их, похоже, гораздо больше.

Вокруг водоёма двумя концентрическими кругами стояли сорок шатров, рассчитанных на четыре человек. Каждый такой шатёр поддерживал шест высотой шесть футов. Между шатрами пылали костры. Верблюдов вели на водопой. Зрелище было бы вполне мирным, если бы не тщательно охраняемый загон на южном краю лагеря, в котором, привязанные к воткнутым в землю шестам, сидели по меньшей мере двести мужчин, женщин и детей.