Лили, запертая во сне - Ник Лейк

взлетела в воздух, ударилась об окно и сползла с него, тихо пискнув.

– Стали сильнее, но всё равно мелкота. Всё равно слабые. – Он повернулся к Лили. – Как и ты.

Он подошёл к ней, такой высокий, такой сильный, а она такая маленькая. Так она себя чувствовала. Она взглянула на неподвижную Кротиху. Самозваный отец притянул её к себе. Она закрыла глаза. А он вдруг отпрянул, шипя и схватившись за бедро. Она в растерянности осмотрелась. Свитер, Джинсы. Карман.

Ключ.

Дотянувшись до кармана джинсов, она достала старый ключ. Он был длинный, тяжёлый, покрытый ржавым узором. Она держала ключ перед собой. Отец попятился, не сводя с ключа глаз. Чёрные глаза не блестели. Просто наблюдали. Следили.

– Уходи. Из. Моего. Дома, – приказала Лили.

– Ты меня не заставишь, – рявкнул он.

– Ещё как заставлю.

И он ничего не сказал, и она знала, что права. Ей не верилось, что всё так легко, так просто. Держа перед собой ключ, она подошла к нему, и он попятился по коридору, мимо двери в подвал, куда в другой жизни она явилась вместе со зверями, и к парадной.

– Позови вторую, – не отрывая взгляда, скомандовала она. – Ту, что похожа на мать.

– Вот именно! – заявил Мышонок, который уже стоял у неё на плече, незаметно забравшись, пока она отвлеклась. – Оба вон отсюда.

Самозваный отец вздохнул, потом издал звук, зов, ничего подобного Лили раньше не слышала. В нём было больше от ветра, рек, дождя, чем от голоса. Самозваная мамаша появилась наверху лестницы и начала спускаться, быстрее, чем настоящая мама, странно шагая по ступенькам, будто ноги сгибались не в тех местах, где у людей.

– Прекрасно, – сообщила Лили. – Вы уходите.

Мать остановилась рядом с отцом.

– Выгоняй, если хочешь, – заявила мать. – Мы всё равно вернёмся.

Лили думала о подкове. Она вспомнила о своей болезни, которая не уходила без операции, но с ней можно было справиться с помощью лекарств, переливания крови.

Эти фальшивые родители были похожи на хроническую болезнь. Убить их было невозможно. Но можно было не пускать. Она улыбнулась. Надо рассказать Дэну. Ему точно понравится.

– Нет, – возразила она матери. – Вы не вернётесь. У меня есть против вас средство. Я знаю, как вас победить. Нужно всего лишь железо.

Она подняла вверх ключ. Оба зашипели.

– А теперь – вон отсюда, – скомандовала Лили.

Отец посмотрел на дверную ручку, круглую железную шишку.

– Мы не можем, – сказал он.

Прижав локоть к боку, Лили потянулась мимо них к двери, и они не упустили возможности использовать последний шанс: отец вдруг схватил её, и она с отвращением отшатнулась, но не испугалась и не уронила ключ, а размахнулась и ткнула ему в лицо, самозванец упал на спину, воя, словно буря за окном.

Повернув ручку, Лили открыла дверь и отступила, держа ключ.

– Мы просто откроем дверь – вот и всё, – заявила мать, когда они скатились на гравий.

– Не выйдет, – ответила Лили и захлопнула дверь.

Потом заперла её на нижний замок, впервые за десятки лет. Может, даже веков.

Она прислонилась к двери и прикрыла глаза. И даже не почувствовала, как упала в обморок, осела на пол, рухнула. Лили лежала на резиновом коврике, словно странный забытый свёрток.

Глава 23

Мокро.

Мокро на носу, на щеке. Тьфу, гадость. Это же… Кротиха сидела у неё на груди и лизала лицо.

Лили осторожно села.

– Ну хватит уже, перестань, – сказала она.

– Хм. Спасибо. Наверное, – кивнула Кротиха. – Могла бы иногда умываться, – добавила она.

Лили хмыкнула, не зная, обижаться или нет. Хорошо это или плохо, если Кротихе не нравится вкус твоей кожи.

Руку внезапно пронзила резкая боль, Лили вскрикнула и подняла её, растирая другой рукой.

На паркете, где была её рука, стоял Мышонок с маникюрными ножничками. Где он их нашёл – неизвестно.

– Я же очнулась, – сердито сказала Лили. – Сидела.

– Проверка лишний раз не помешает, – заявил Мышонок и посмотрел на ножницы. – Они будут почище гвоздя.

– О, как всё продумано, – Лили огляделась. – А эти…

– Ушли? – уточнил Ворон. – Да.

Над лестницей появилась голова Ужа, за которой следовало туловище.

– Ненавижу лес-стниц-цы, – прошипел он. – Ч-что я пропус-стил?

– Лили их выгнала! Кротиха лизала ей лицо! Я уколол ей руку! Для пользы дела.

Мышонок гордо выпятил грудь.

– Впеч-чатляет, – сделал вывод Уж, обнажив острый зуб в подобии улыбки. – Что дальш-ше?

Лили встала.

– Поеду в больницу. Искать родителей.

Она, конечно, могла просто позвонить им по телефону. Но ей хотелось их увидеть, настоящих. Собственными глазами. Обнять.

– Отлично. Поехали, – решил Ворон.

– А что, и вы поедете?

– Очевидно.

– Очевидно?

– Когда мы будем тебе не нужны, то… нас тут и не будет, – сообщил Ворон. – Так что, раз мы здесь, то нужны.

– И зачем?

– Откуда мне знать.

Она вздохнула.

– Замечательно. Ладно. Пошли в сарай. За великом.

Но прежде она включила свет. Везде, где можно. Щёлкнула выключателями, и коридор наполнился светом от бра и ламп на потолке и подсветки ступенек. И лестница, и площадка наверху озарились светом.

– Хорошая мысль, – одобрил Ворон. – Теперь они сюда не сунутся.

– Поможет?

– Кашу маслом не испортишь, – заявил Мышонок.

– Точно, – согласилась Лили и постаралась об этом не думать.

Она включила свет на кухне – три больших лампы над островом, светильник в углу, подсветку под кухонными шкафчиками. Потом распахнула двойные двери – чёрные стеклянные панели мягко поехали под действием механизма, – и вот она и звери уже в саду.

Только тут Лили заколебалась.

– Погодите, – замялась она. – А эти? Они тоже здесь.

Ворон засмеялся – звук вышел хриплый.

– Здесь? Здесь всё принадлежит нам.

– Земля, – отозвалась Кротиха.

– Воздух, – добавил Ворон.

– И все маленькие щёлочки, – пискнул Мышонок.

Уж, как заметила Лили, промолчал. Но от сердца у неё всё равно отлегло. Она подставила лицо прохладному ветерку. В саду, как и раньше, лежала тьма, словно, кроме тьмы, ничего не существует: она была и будет, а день – лишь мечта. Но в небе, высоко-высоко, сияли звёзды.

Её поддерживали уверенные в себе звери, в ней звенели жилы, полные жизни. Как странно. Она столько долгих часов пыталась войти в дом, и снова его покидает. Однако свет из дома лился на траву, ярко горел в окнах, дом пробудился к жизни. В нём жили. Пока просто свет.

А она собиралась навестить родителей в больнице, и всё вернётся и будет как раньше. Не так, как было до маминой беременности, до болезни Лили, что до сих пор значило для неё слово «прежней», до сегодняшней ночи.

Теперь всё было иначе: просто