Клуб "Криптоамнезия" - Майкл Брейсвелл

– Картошечки, мадемуазель? – говорит он с хитроватым прищуром, склоняясь над металлическими корзиночками, где в кипящем жире скворчит картошка.

– Мерси, – выдыхает она.

Продавец заговорщицки подмигивает. Улыбается, демонстрируя черные зубы. Действительно черные, как будто он чернил их специально, как это делают гейши в Японии. Он насыпает золотистую соломку в бумажный кулек.

– МАЙОНЕЗ, МАДЕМУАЗЕЛЬ?

Она до сих пор просыпается с криком, когда вспоминает его лицо.

Быть может, поэтому Лайза не спит по ночам и рассматривает фотографии, пока дождь поливает предместья и бесконечные капли долгими серыми вечерами стекают с листьев растений у нее на балконе. Тусклое солнце и тягостные сомнения…

Я никогда бы не подумал, что Лайза выберет Брюссель.

Недели проходят одна за другой, каждые выходные оставляют на прожитом времени отметки, подобно тому, как прилив оставляет на берегу темную влажную линию. По-настоящему в выходные никто не верит, это просто такой горизонт, к которому надо стремиться, – и мы исправно стремимся. Наверное, все мы в душе консерваторы и традиционалисты, поэтому ходим по барам, где сплошь алый бархат и красное дерево из оргстекла, и обязательно выпиваем в конце недели.

Когда я сижу у себя в кабинете, в клубе, стучу пальцами по столу или наблюдаю за рыбками в аквариуме, уткнувшись носом в стекло, я постоянно думаю о Лайзе. Даже не столько о Лайзе, сколько о ее странном письме. Оно лежит на столе, и я вновь и вновь возвращаюсь к нему в поисках нового истолкования своей жизни. Этот толстый конверт – мой свет в окошке, свеча в темноте, мой толковый словарь. Конверт с фотографиями и открытками – он помогает мне убивать время. Он кажется серым в приглушенном синем свете, и когда Сидней заходит ко мне обсудить деловые вопросы, моя рука сама тянется к конверту и поглаживает его, словно священную кость, и Амфи зевает мне прямо в лицо.

С каждым днем во мне крепла уверенность, что надо лишь подобрать правильный ключ, и я сумею прочесть зашифрованное сообщение, переданное мне Лайзой, и мне станет легче. И мне, и ей. Нам обоим. Я сочинял героические сценарии, продумывал каждое действие для своего героя – методичный актер в трудной роли.

А потом, как-то вечером, в четверг, лампочка на телефоне судорожно замигала. Я сразу насторожился.

– Да?

– Алло, босс? Тут Лайза…

– …! …

– Лайза. Из телефонной компании. Мне ее проводить?..

– …?…

– Мистер Меррил? У вас все в порядке? Тут ЛАЙЗА…

– Почему?

– Прошу прощения, босс?

– Проводите ее ко мне…

Я встал, опираясь руками о стол. Вот оно, это мгновение, которого я столько ждал. Я столько раз представлял себе, как это будет, столько раз мысленно переживал этот миг, что теперь, когда это, наконец, случилось, я не мог поверить. Потому что все было совсем не так, как мне виделось в воображении. В лучших традициях подобных мгновений, когда уже вот, сейчас – и ты ждешь, ждешь, ждешь, – но не происходит вообще ничего, я схватил телефонную трубку, чтобы убедиться, что мне это не померещилось. Почему же так долго? Я растерянно огляделся, словно в первый раз видел свой кабинет. Взглянул на часы. 11:45. А потом услышал: за дверью… Приглушенный смех, шелест дорогих тканей. Это могла быть только Лайза. Я еще не видел ее, но уже знал, что это она. Дверь открылась, порыв белого света ворвался в комнату, и я попятился, прикрывая глаза рукой. Другой рукой я лихорадочно шарил по столу, пытаясь найти свои темные очки. В кабинет вошел Сидней, он улыбался, но как-то странно. С ним был какой-то мужчина, одетый значительно лучше и почти такой же высокий. В дорогом темно-сером костюме и красном галстуке. Мои губы расплылись в дурацкой, рассеянной улыбке – неуместной и явно ненужной.

– Как вы сюда…

– Меррил!.. Дорогой!..

Голос пробился ко мне словно из ниоткуда. А потом Лайза влетела в комнату, промчалась мимо застывших в дверях мужчин, вся такая цветущая, свежая и сияющая. Светлые волосы уложены в потрясающую прическу. Пятно пламенеющей киновари на месте рта. Платье – ярды и ярды черного шелка и тонкой сетки. Голые плечи. На шее – роскошное ожерелье из бесстыдных бриллиантов, искрившихся ослепительно белыми переливами света.

Неожиданно я чихнул, и Амфи испуганно спрыгнула со стола и свернулась клубочком у ног человека, который пришел вместе с Лайзой.

– Это ты… Лайза! Я так рад тебя видеть. Я все думал, когда же ты к нам заглянешь…

В голове все плыло. Поцелуй, о котором я грезил долгими одинокими вечерами, завершился еще до того, как я понял, что он вообще был.

– Меррил. Я хотела сказать тебе первому… потому что ты мой самый лучший, самый хороший, самый-самый любимый друг…

Мое лицо расплылось в улыбке, не то чтобы совсем независимо от меня.

– Да?

Лайза уселась в кресло со звуком похожим на треск расколовшейся льдины. Она сидела, положив ногу на ногу: такая красивая, такая изысканная, такая уверенная в себе. Я тоже сел в кресло. Так было спокойнее. Когда я сижу за столом, я себя чувствую увереннее. Мужчина, который пришел вместе с Лайзой, подошел ближе и встал за ее креслом. Когда она захотела курить и достала сигарету, он как истинный джентльмен поднес ей зажигалку, которая тихо щелкнула в его руке и вспыхнула крошечным язычком пламени.

– Меррил, мне столько нужно тебе рассказать… давай вместе поужинаем… я слышала, тут недавно открылся потрясающий ресторан… как его… «Короткая юбка»…

– Ну, я бы не сказал, что он такой уж потрясающий…

– …нам обязательно нужно туда сходить. Непременно вдвоем, только вдвоем. Посидим, вспомним старые добрые времена…

– А это кто с тобой?

Лайза обернулась к своему спутнику и улыбнулась ему через плечо. Он улыбнулся в ответ. Вполне очевидно, он знал английский. Я на мгновение отвел глаза, но все же сумел удержать на губах улыбку. Так мы все и улыбались. Они – друг другу, а я – делая вид.

– Ну, это… – она засмеялась и махнула рукой в сторону незнакомца, – …как ты, наверное, уже догадался, моя самая главная новость. Самая приятная новость. Это… Андре… мой муж.

– Enchante, мсье Меррил.

Оно говорящее! Как король, опоенный дурманящим зельем, который подписывает себе смертный приговор под пристальным взглядом революционеров, окруживших трон, я пожал ему руку и как-то особенно остро почувствовал, как его теплая, ухоженная, дорогостоящая рука прикасается к моей тонкой вспотевшей ладони.

Пространство не пошатнулось и не вспыхнуло слепящим светом. Ничего.

– Душевно рад познакомиться, – сказал я, как-то уж слишком естественно. Непринужденно. – Примите мои поздравления! – Последнюю фразу я прокричал в полный голос.