Неприкасаемый - Сэм Мариано

замолчать что-то вроде страха. Но соревноваться на равных — это честно. Пока у меня есть шанс выиграть игру, я не против играть.

Проблема, конечно, в том, что даже если Картер будет делать вид, что играет по правилам, он может остановиться в любой момент. Вероятно, он даже не имел в виду то, что сказал в холле, он просто болтал. Жулики не обязаны играть по правилам, и он не против быть жуликом.

Тем не менее, я чувствую себя не столько жертвой, сколько кем-то, кто немного контролирует его жизнь, поэтому я пользуюсь этим и пытаюсь быть нормальным подростком до конца дня.

Четверг не кажется таким пугающим. Я не так боюсь увидеть Картера (или любого другого парня) в школе. На самом деле, мне интересно, это я отдаю им всю их силу. Если я позволю им запугать меня, тогда да, их запугивание сработает. Если я отказываюсь выдавать неловкость или дискомфорт в их присутствии, я лишу их единственной власти надо мной, не совершая преступления.

Все было по-другому, когда в понедельник меня загнали в угол в классе, но теперь в залах полно студентов и преподавателей. Честно говоря, это похоже на другой мир. Мне не нравится иметь секреты с этими тремя придурками, но никто больше об этом не знает. Может быть, если никто не знает, это не обязательно должно быть правдой.

Я сделала это по-настоящему с Джейком, когда донесла на него, и, черт возьми, это не пошло на пользу. Поскольку говорить о Картере в любом случае нельзя, я буду контролировать это так долго, как только смогу.

Мы с Картером не разговариваем весь четверг. После занятий он уходит, не глядя на меня, и я говорю себе, что, вероятно, он уже потерял ко мне интерес, просто намекая, что у него может быть шанс, если он действительно попытается.

Очень хорошо. Я не это имела в виду. Вне моей лиги или нет, Картер Махони — хищный осел, и я не хочу иметь ничего общего с ним и его темными, запутанными играми.

После школы сразу на работу. С деньгами в моем доме туго, всегда было так, поэтому у меня нет ничего похожего на фонд колледжа. Моя мама открыла для меня сберегательный счет, когда мне было 8 лет, и на нем было 100 долларов. Или сколько бы ни составляли 100 долларов плюс 10 лет процентов на 100 долларов, что все равно немного. Откладывание денег на колледж стало полностью моей проблемой, поэтому я устроилась на неполный рабочий день кассиром в дисконтном книжном магазине. Я люблю читать, поэтому у меня возникает соблазн потратить на это всю свою зарплату. В качестве компромисса я позволяю себе две книги на каждую зарплату раз в две недели, затем даю себе небольшое пособие, но большую часть денег откладываю на обучение и книги в следующем году.

Если я не смогу получить бесплатную поездку в одну из школ, которые я рассматриваю, моей первой остановкой, вероятно, будет общественный колледж. Поскольку я плачу за все сама, я должна максимально растянуть свой доллар, а это означает отказаться от типичного опыта колледжа и ездить на работу в ближайшую школу в течение первых двух лет. Определенно не то, что я хочу, но я должна быть реалисткой.

Что бы я ни делала, в конце концов я хочу выбраться из этого города. Я люблю свою семью, я уверенан, что буду скучать по ним, когда уйду, но я никогда не жила за пределами Техаса, и я хочу посмотреть, что там еще есть. Когда моя мама и Хэнк впервые поженились, мы каждый год ездили летом в отпуск на неделю в Миссури, но как только у них появился мой младший брат, с деньгами стало туго. Каникулы прекратились, так как им нужно было покупать такие вещи, как подгузники и смесь, и с тех пор у нас не было каинкул.

Когда-нибудь я буду жить где-нибудь с выжженной оранжевой листвой каждую осень, со снегом каждое Рождество, и я смогу позволить себе отдыхать в другом месте каждое лето.

— К чему это мечтательное выражение твоего лица?

Мои глаза расширяются, и я вижу мошенническую улыбку Картера Махони. — Серьезно? — Я спрашиваю. — Что ты здесь делаешь?

— В этом районе есть три книжных магазина. Я почти разочарован тем, как легко было тебя найти.

— Преследование незаконно, ты знаешь? — Я говорю ему.

— Но шоппинг — нет, — заявляет он, швыряя книгу на прилавок.

Прежде чем смотреть, я угадываю, что это будет. Может быть, потрепанная копия “Tales of Ordinary Madness” [Прим.: «Истории обыкновенного безумия» — сборник рассказов Чарльза Буковски, выпущенный в 1983 году]. Картер похож на парня типа Буковоски. Не из тех, кто покупает их просто для того, чтобы поставить на книжную полку, чтобы они казались острыми и интересными, а из тех, кто действительно проглотит каждую страницу и оценит безумие, отношение к грязи.

В первый раз, когда я попыталась прочитать Буковски, я оказалась красной и грязной с таким толстым слоем стыда, что мне казалось, что люди могут видеть это на мне. Однако Картер не знает стыда. Он сможет насладиться Буковски с первого раза.

Я понимаю, что мои собственные мысли звучат очень похоже на восхищение. Как будто какая-то часть меня наслаждается его наглой развратностью. Если подумать, мой первый бой с Буковски заставил меня чувствовать себя немного так же, как когда я читала «заметки», которые Картер написал для меня в классе. Они были более явными, менее откровенно извращенными, чем Буковски, но это потому, что мы живем в более небрежно вульгарное время, чем писал Буковски, и Картер не мог сослаться на свое настоящее преступление. Кроме того, не столько грязные слова, сколько разум, из которого они исходили, сделали записку Картера такой развратной. Несмотря на то, что я знала, что это было больно и извращенно, я чувствовала то же слабое возбуждение любопытства, точно так же, как когда я читала Буковски в тот первый раз.

Заставляя себя сосредоточиться на книге, которую он на самом деле покупает, вместо того, чтобы пытаться угадать его литературные вкусы или то, как степень его безумия соотносится со степенью сумасшествия спорного поэта, я беру обложку и тут же понимаю, что он, должно быть, издевается надо мной.

Книга, которую он положил на прилавок, — детская книга с блестящим единорогом на обложке.

Мои брови поднимаются, и я беру книгу, чтобы показать