Сокровище Монтесумы - Ольга Жемчужная

В то лето, как обычно, после окончания школьных занятий родители отправили Жана к бабушке. Лето выдалось необычайно жаркое и засушливое. Жан с бабушкой часто ходили на море, чтобы немного освежиться и набраться бодрости после изматывающего полуденного зноя. Дорога к пляжу, на котором они любили купаться, лежала вдоль скалистого побережья. Причудливые скалы, как сказочные великаны, нависали над берегом и очень забавляли Жана. Ему все время казалось, что где-то там, на самой высокой вершине этих скал, на самом деле живет какой-нибудь сказочный персонаж из тех сказок, которыми его бабушка любила потчевать на ночь. Хотя мальчик уже давно вышел из детского возраста, но бабушка упорно не хотела считать его взрослым и в возрасте десяти лет принимала его чуть ли не за младенца. Жан отчаянно сопротивлялся такой несправедливости, отвоевывая законное право на свой возраст, но бабушка упорно не замечала его бунта и продолжала рассказывать на ночь все новые и новые сказки.

В один из дней они, как обычно, отправились к морю. Жан скользил рассеянным взглядом вдоль скал, как вдруг его острый глаз заметил на одном из скалистых уступов птицу, которая вела себя самым странным образом. Она кричала и беспокойно хлопала крыльями, затем, сложив крылья, резко пикировала вниз почти до самой земли, затем набирала высоту и снова взмывала воздух. Так продолжалось несколько раз. Жан присмотрелся и заметил небольшое гнездо, прилепившееся среди скал, а на самой земле под этим гнездом лежал и беспомощно пищал маленький птенчик.

– Бабушка, смотри, маленький птенец выпал из гнезда, – крикнул Жан и подбежал к беспомощно бившемуся на желтом горячем песке птенцу.

– Пропадет, – с жалостью в голосе проговорила бабушка и, вздохнув, потянула внука за руку. – Пойдем.

– Не пропадет! – крикнул Жан и, схватив птенца, ловко начал карабкаться вверх по скалам.

– Жан! – пыталась остановить внука бабушка. – Вернись сейчас же, это же опасно.

Но Жан продолжал карабкаться вверх, не обращая внимания на отчаянные попытки бабушки прекратить это безумное восхождение. Наконец его цель была достигнута. Добравшись до гнезда, Жан бережно опустил в него птенца и начал спускаться вниз. Жан сразу же почувствовал, что спускаться вниз отчего-то было намного труднее, чем подниматься вверх. Скалы в этих местах были довольно отвесные, и он с трудом находил место, куда можно было поставить ногу. Слишком много сил Жан затратил на восхождение, и сейчас руки его слабели с каждой минутой. На секунду мальчик отвлекся и посмотрел вниз, чтобы увидеть, сколько ему еще осталось спускаться. Оказалось, что он находится еще довольно высоко. Голова Жана вдруг закружилась, и он почувствовал, как его тело отрывается от скал и летит вниз. Больше он ничего не помнил.

Очнулся он в своей спальне, на своей кровати, и первое, что он увидел, – это склоненное над ним лицо бабушки.

– Слава богу, очнулся, – радостно выдохнула она, и крупная слеза скатилась по ее морщинистой щеке. Жан первый раз видел, как плачет бабушка.

У него оказалась сломана кисть и нога в голеностопном суставе. Остаток лета Жан провел в гипсе, но к началу школьного года он окончательно поправился и смог вместе со всеми ребятами пойти в школу. Жизнь закружилась привычным образом и вошла в свою колею. Казалось, что последствия этого падения благополучно преодолены. Вот только Жан никому так и не сказал, что с того времени ему часто снится один и тот же сон, как он падает со скал и разбивается насмерть. И хоть на самом деле Жан после своего падения остался жив и здоров, но почему-то каждый раз утром после этого сна он просыпался в холодном поту и потом несколько ночей подряд никак не мог заснуть.

Вот и сегодня одна из таких ночей. Жану снова прошлой ночью приснился этот кошмарный сон. Он затушил сигарету в пепельнице и подошел к окну. Над Мехико висела глубокая ночь.

Ночь опустилась на землю, окутав дома и деревья темным плотным покрывалом. Было очень душно, несмотря на то что солнце давно уже скрылось за горизонт. Лусия подошла к окну, оперлась локтями о подоконник и жадно втянула ноздрями ночной воздух, но не почувствовала вожделенной прохлады. Воздух был сух и горяч, как будто его специально раскалили на огне. Она подняла вверх голову и залюбовалась ночным небом, густо усыпанным звездами. Ее взгляд сосредоточился на самой яркой звездочке, которую она смогла отыскать на небосводе. И сразу все предметы, вся окружающая ее обстановка куда-то исчезли, ушли в тень. В мире не осталось ничего, кроме высокого ночного неба и этой звезды, которая напоминала ей о другой звезде и о другой ночи, когда они с Диего вот так же стояли и смотрели на ночное небо.

С тех пор прошло тринадцать лет. Но Лусия до сих пор хранит в своей памяти воспоминания той ночи. Ночи, когда она поклялась Диего, что будет любить его вечно, поклялась, что дождется его во что бы то ни стало, поклялась, что никогда не снимет с пальца кольца, которое стало символом их намерения связать себя священными узами брака. Они обручились с Диего перед самым его отъездом в Мексику. Лусия с грустью посмотрела на палец, на котором темным золотом мерцало обручальное кольцо. Она не снимала его с того самого дня, когда они поклялись с Диего любить друг друга, несмотря на разлуку. Кольцо до сих пор на ее пальце, но Диего… Он не вернулся к ней. Лусия была слишком горда, чтобы писать ему письма и молить о скорейшем возвращении. Большее, что позволяла ей гордость, – это заходить иногда к родителям Диего и справляться у них о сыне. Он посылал им письма, когда возникала оказия и какой-нибудь корабль отплывал из Мексики в Испанию. Но это бывало очень редко, и письма от Диего приходили от силы раз или два в год. За все время его отсутствия таких писем накопилось штук двадцать, и в каждом из них он непременно обещал отцу с матерью, что скоро вернется.

Шли годы, а он не возвращался. Лусия перестала надеяться, что обнимет когда-нибудь своего Диего. Она склонялась к мысли, что какая-нибудь заморская красавица опутала Диего чарами да ласками и он забыл о своей невесте. В такие минуты Лусию охватывало такое отчаяние, хоть вешайся. Разум твердил ей: забудь его и устраивай свою жизнь, пока еще есть время. Несколько раз она даже готова была принять предложения о замужестве, которые ей делали вполне достойные и состоятельные мужчины их круга. Настоящие идальго… но в такие минуты Лусия прислушивалась все-таки не к разуму, а к своему сердцу. А оно шептало ей: надейся, верь, жди. Он вернется, он любит тебя. И Лусия отказывала очередному претенденту на ее руку. Ее отец чуть не проклял свою беспутную дочь за такое неразумное поведение. Они часто ссорились из-за этого, но Лусия стояла на своем.

«Может, именно это мое упорство и сократило дни отца?» – часто думала Лусия, после того как похоронила его. Она изводила себя чувством вины и запоздалого раскаяния за свое непослушание, но было уже поздно. После смерти отца Лусия стала его полноправной наследницей, превратившись в самую состоятельную даму всей округи, но это нисколько не утешало ее. Скорее было причиной раздражения и недовольства, как постоянное напоминание о горькой и безвозвратной потере. Сначала она потеряла Диего, а теперь и отца. Что остается ей? Выйти замуж за первого встречного? И закончить дни, терзаясь воспоминаниями о былой любви? Нет, нет, нет и еще раз нет. Как скучны ей все эти мужчины, как невообразимо глупы и безобразны они ей кажутся. Может, оттого, что ей есть с чем сравнивать?