Где-то в мире есть солнце. Свидетельство о Холокосте - Майкл Грюнбаум

— Ну же! — Павел дернул меня за рукав. — Чего встал!

Я переступил порог и сделал пару шагов. Почти никто из ребят не обернулся.

— Слушайте все! — крикнул Павел, и несколько человек посмотрели в мою сторону, но таких немного. — Это Миша.

Но всем, кажется, плевать.

— Так, ладно. Это Кикина. — Он указал на мальчика с каштановыми волосами. — А это Шпулька. — Я не разглядел, в кого он ткнул. — Паик, Горилла…

— Горилла?

— Майошек, Экстрабурт, Робин, а это, это, хм, не помню, наверное, тоже новенький, а это вроде бы Петр, а тот… а, ладно.

— Сколько человек живет в комнате?

Павел снял куртку и бросил ее на нары.

— Сорок, — сказал он. — Ну, примерно.

Я хочу что-то еще сказать или сдвинуть ноги с места и куда-то пойти, но меня словно парализовало.

— Эй! — говорит тем временем Павел, обращаясь непонятно к кому. — Кто-нибудь видел Франту?

Ирка храпит и храпит. То есть не совсем храпит — каждый раз, когда он втягивает в себя воздух, тот словно застревает под самый конец вдоха, наткнувшись на что-то у него в носу.

Я не уверен, что его действительно зовут Ирка. Может, Иржи. Я со столькими ребятами сегодня познакомился, путаюсь в именах.

Пауль с Мартином, Эрих, Ян. Коко. Гануш и Лео — два Лео или даже три. Ганушей точно два. Мендель, Эгон и Ила. И еще целая куча имен и прозвищ, которые я забыл. В общем, как бы ни звали моего соседа по матрасу, он храпит.

Я не могу уснуть. Наверное, я привык к тишине в гетто — оно сделалось очень тихим к тому времени, когда мы покидали Прагу. И Мариэтта всегда спала как бревно. Где-то она сейчас? И где мама? Кто-то из мальчиков, кажется Мендель, говорил, что женщин поселили в Дрезденском корпусе, где бы это ни было, а если Мариэтте шестнадцать, то ее здесь тоже считают за женщину. Выходит, мама и Мариэтта вместе. Повезло.

Им да, а мне нет. Живу в комнате с сорока парнями, которых и по именам-то не знаю. Половина из них как будто ведет важный разговор, даже во сне. Один что-то пробормочет, а через секунду другой простонет в ответ первому. И так много раз, а потом еще кто-нибудь присоединится, и все трое словно спорят, пока один не сдастся, а двое дальше продолжат. Это длится уже не меньше часа.

А где Франта? Я своими ушами слышал, Кикина сказал, что кровать Франты в углу возле Павла, но его там нет.

В отличие от всех прочих, Франта при встрече проявил ко мне живой интерес.

— Миша! — сказал он и даже руку мне пожал. — Добро пожаловать в команду нешарим.

— Неша… как ты сказал? — переспросил я, все еще стоя на пороге комнаты.

— Нешарим, — откликнулся мальчик с кудрявыми темными волосами. Кажется, все зовут его Карп. — Это значит «орлы». Мы — орлы. А Франта — наш мадрих.

— А? — Я был совершенно сбит с толку.

— Это иврит, — сказал Карп.

— Да, — подтвердил один из новеньких, тоже невысокий, как и я. Лео, должно быть. — Нешарим — это «орлы» на древнееврейском.

— Нет, — совсем запутавшись, уточнил я. — То, другое слово что значит?

Я оглянулся на Франту, но тот стоял молча и слегка улыбался.

— Какое другое слово? — переспросил Карп.

— Другое… которым ты назвал Франту.

— Слышь. — Лео подтолкнул Карпа локтем. — Он про слово «мадрих».

— Точно, — сказал Карп. — Это значит «советник». Или «учитель», или «руководитель» — что-то в этом роде.

— На иврите, — добавил Лео.

— А, — сказал я. — Понял.

Франта быстро кивнул и потер свой широкий подбородок, поглядывая на нас сверху вниз. Для взрослого он был не так уж высок — да он и не выглядел особенно взрослым: мне показалось, он мог бы еще учиться в школе, в выпускном классе.

— Ила! — окликнул он парнишку, и тот, отложив карты, подошел к нам. — Что Мише следует знать о правилах нешарим?

— Ну, — начал Ила, весь усыпанный рыжими веснушками, — дважды в день… дважды в день нужно показать Франте, что ты чист. Лицо, волосы, руки, ногти. И все прочее.

Франта чуть сдвинул брови и кивнул. Под взглядом его темных глаз я слегка отвернулся. Ничего не было в его глазах неприятного или злобного, но я не хотел встречаться с этим взглядом. Во всяком случае, не в эту минуту.

— Хорошо, — сказал Франта. — Дальше что?

— Надо застилать постель, — подхватил Карп. — Каждое утро.

Франта кивнул, но промолчал.

— А еще клопы, — спохватился Лео. — Мы каждый день проверяем постель, чтобы там клопы не завелись.

— И другие насекомые, — уточнил Ила.

Франта кивал после каждой реплики.

— Что насчет умывальной комнаты?

— Ее мы тоже моем, — сказал Карп.

— А если у тебя руки грязные или вещи, будешь мыть туалет, — выпалил Лео.

— Жуткая гадость! — Ила подтянул плечи до ушей и крепко зажмурился.

— И это все? Просто моем и убираем весь день напролет? — переспросил Франта.

— Иногда так и бывает, — ответил Лео.

— Ну нет, — возразил Карп. — Главное — Программа.

— Что за программа? — спросил я.

— Вроде классов в школе, — сказал Ила. — То есть похоже на школу, но называется Программа, потому что учиться в школе нам не положено. И все-таки мы учимся почти каждый день по утрам и после обеда.

— Это для тех, кто не работает, — уточнил Карп. — Если у тебя работа, тогда разрешается пропускать Программу.

Я хотел спросить, что тут за работа бывает, но увидел, что Франта уже оглядывает спальню и снова потирает подбородок.

— Миша будет спать рядом с Иржи, — постановил он. Или он сказал «с Иркой»? — Ила, покажи Мише его место.

Я шагнул следом за Илой, но кто-то придержал меня за плечо. Я обернулся — Франта. Пальцы у него тонкие и сильные, такими я представлял себе пальцы Ондржея Клапзубова. Франта наклонился поближе и посмотрел мне прямо в глаза. Я хотел отвернуться, но на этот раз не смог, хотя мне и казалось, что просто взглядом глаза в глаза он может сбить меня с ног. Он смотрел мне в глаза внимательно, то пристальнее, то чуть отводя голову. Наверное, пытался понять про меня что-то очень важное. Потом он сжал какую-то мышцу на моем плече, у самой шеи. Довольно сильно сжал, но не больно. Даже приятно было и почему-то заставило меня распрямиться.

— Миша, — произнес он, словно проверяя, как звучит мое имя, и снова сдвинул брови. Сами брови не слишком густые, но кожа под ними смуглая — наверное, из-за этого взгляд Франты так сильно действовал. — Миша! — повторил он. Кивнул, похлопал меня по спине и выпрямился. — Добро пожаловать, Миша. Теперь ты один из нешарим.