Ассасины. Средневековый орден тайных убийц - Бернард Льюис

Официальное и торжественное нарушение закона – прихожане, повернутые спиной к Мекке, дневной пир в разгар поста – характеризует кульминацию эсхатологической и антиномианистской тенденции, существующей в исламе, и имеет очевидные параллели в христианстве. Закон сослужил свою службу, и царствие закона закончилось; тайны раскрыты, милость имама торжествует. Сделав правоверных своими избранными личными слугами, он охранил их от прегрешения; провозгласив возрождение, он спас их от смерти и привел их, живых, в тот духовный рай, которым является знание истины и созерцание Божественной Сути. «Теперь сущность этой пустой веры, состояла в том, что вслед за философами они говорили, что мир не сотворен, время – бесконечно и возрождение – это возрождение духа. И они объясняли рай и преисподнюю. таким образом, чтобы придать духовный смысл этим понятиям. А затем на основе этого они сказали, что возрождение – это когда человек приходит к Богу, и раскрываются тайны и истины всего Творения, отменяются акты повиновения, так как в этом мире все есть действие, и нет никакой расплаты, но в мире ином все есть расплата, и нет никаких действий. И это есть духовное возрождение, обещанное и ожидаемое во всех религиях и верах, которое открыл Хасан. И как следствие этого, люди освободились от обязанностей, наложенных шариатом, потому что в этот период возрождения они должны во всех смыслах повернуться к Богу и забыть обряды религиозного закона и установленные обычаи богослужения. Шариатом было установлено, что люди должны поклоняться Богу пять раз в день и быть с Ним. Это требование было лишь формальностью, но теперь [во времена] возрождения они должны всегда носить Бога в сердце и постоянно лицом душ своих быть обращенными в сторону Божественного Присутствия, так как такова истинная молитва».

Новые заповеди внесли важное изменение в статус владыки Аламута. Во время проповеди во дворе замка он был объявлен наместником имама и Живым Доказательством; как человек, принесший возрождение (qi-yama), он является Qa’im – главной фигурой в эсхатологии исмаилитов. Согласно Рашиду аль-Дину, после своего явления народу Хасан запустил в обращение письма, в которых утверждал, что, хотя в жизни он был известен как внук Бузургумида, в эзотерической реальности он был имамом того времени и сыном предыдущего имама из рода Низара. Возможно, как утверждали некоторые, Хасан претендовал не на физическое происхождение от Низара, которое в эпоху возрождения перестало иметь значение, а на некое духовное родство с ним. В ранних исламских мессианских движениях действительно есть случаи таких притязаний на духовное или приемное происхождение от рода Пророка, однако в более поздней исмаилитской традиции звучат единогласные утверждения, что Хасан и его потомки были из истинного рода Низара, хотя есть разные версии того, как получилась такая замена. К самому Хасану относятся с особым благоговением и всегда называют его Hasan ala dhikrihi’l-salam – Хасан, «при упоминании о нем да будет мир».

Большинство исмаилитов охотно приняли новые заповеди. Однако некоторые отказались сбросить ярмо закона, и к ним Хасан применил самые суровые наказания, чтобы насадить свободу. «Хасан подразумевал и четко заявлял, что, как и во времена Закона, если человек не повиновался и не ходил на богослужения, а следовал правилу возрождения, согласно которому повиновение и поклонение носят духовный характер, он подвергался наказанию: его забивали камнями до смерти; так и теперь во времена возрождения, если человек подчинялся букве Закона и продолжал ходить на богослужения и соблюдать обряды, его непременно подвергали физическому наказанию и забивали камнями до смерти».

Среди инакомыслящих оказался зять Хасана – потомок благородного дайламского рода. По словам Джувейни, он был одним из «тех, до ноздрей чьих сердец по-прежнему доходил аромат благочестия и религии. Этот человек не мог терпеть распространение этих позорных заблуждений. Да смилуется над ним Бог и вознаградит его за доброту его намерений! В воскресенье 6-го числа месяца Раби I 561 года [9 января 1166 г.] он заколол соблазнителя Хасана в замке Ламасар, и тот покинул этот мир, отправившись в „пылающий огонь Божий“».

Преемником Хасана стал его 19-летний сын Мухаммед, который продолжил утверждать, что его отец и поэтому он сам – потомки Низара и имамы. Говорят, он был плодовитым писателем, и за время его долгого правления учение о возрождении было развито и конкретизировано, но, по-видимому, оно оказало поразительно малое воздействие на внешний мир. Важно, что сам эпизод с провозглашением возрождения в Ала-муте прошел незамеченным для современной суннитской историографии и стал известен лишь после разрушения Аламута, когда архивы исмаилитов попали в руки суннитских исследователей.

С политической точки зрения правление Мухаммеда II прошло без каких-либо заметных событий. Жители Аламута продолжали совершать набеги на своих соседей, а фидаи убили визиря багдадского халифа, но больше ничего значительного не случилось. История, рассказанная Рашидом ад-Дином и другими авторами, имеет отношение к великому суннитскому богослову Фахруддину ар-Рази. В своих лекциях студентам богословия в городе Рей Фахруддин взял себе за правило поносить и опровергать учение исмаилитов. Узнав об этом, владыка Аламута решил положить этому конец и послал в Рей фидая, который записался там в студенты и ежедневно посещал лекции Фахруддина на протяжении семи месяцев до тех пор, пока не нашел возможность остаться наедине со своим преподавателем в его комнате под предлогом обсуждения запутанного вопроса. Фидай сразу достал нож и стал угрожать им богослову. «Фахруддин отпрыгнул от него и спросил: „Парень, чего ты хочешь?“ Фидай ответил: „Я хочу распороть твой живот от груди до пупка, потому что ты проклинал нас со своей кафедры!“». После потасовки фидай швырнул Фахруддина на землю и сел ему на грудь. Испуганный богослов пообещал раскаяться и воздержаться от своей критики исмаилитов в будущем. Фидай позволил ему убедить себя и, приняв от Фахруддина обязательство исправиться, достал мешочек с 365 золотыми динарами. Эту сумму он получит сейчас, и аналогичная сумма будет выплачиваться ему каждый год в обмен на соблюдение его обещания. С той поры в своих лекциях об исламских сектах Фахруддин старался избегать обидных выражений в адрес исмаилитов. Один из студентов, заметивший такую перемену, спросил о ее причине. Профессор ответил: «Не советую ругать исмаилитов, потому что у них есть весомые и хлесткие аргументы». Этот рассказ кажется выдумкой, но можно заметить, что в своих письменных трудах Фахруддин ар-Рази, не принимая учения исмаилитов, осуждает одного суннитского богослова за попытку опровергнуть его фанатическими и оскорбительными аргументами, основанными на плохой информированности, и хвалит другого богослова за правильное цитирование текста исмаилитов. Позиция Рази, безусловно, состоит не в том, чтобы поддержать правильность учения исмаилитов, а в том, что богословский спор должен основываться на правильной информации и разумном понимании точки зрения противника.

Тем временем в восточных исламских землях происходили огромные политические перемены. Великий султанат сельджуков, который на время восстановил свое единство и заново утвердил цель суннитского ислама, начал распадаться. На его месте стали появляться новые княжества, основанные сельджукскими принцами или военачальниками и все в большей степени вождями кочевых туркоманских племен, которые с миграционными волнами тюркских народов попали на Средний Восток из Центральной Азии. Тюркская экспансия на тот момент достигла своих территориальных границ; империя сельджуков оказалась в руинах, но проникновение в нее и колонизация тюркскими народами продолжались, углубляя и укрепляя уже достигнутые завоевания. Смена власти не изменила ее сути; появившимся преемникам-принцам было проще поддерживать политические, военные и административные порядки, установленные сельджуками, включая их твердую приверженность религиозному догматизму. Тут и там, где тюрок было мало, местные группы персидского, курдского или арабского происхождения поднимали голову и добивались в какой-то степени независимости, но в основном тюркские правители, хоть и разделенные политической лояльностью, шли к своей общей цели: смещали и вытесняли старых местных владык. В этом они в значительной степени преуспели.