Ассасины. Средневековый орден тайных убийц - Бернард Льюис

Участвуя в войнах, набегах и убийствах, исмаилиты не забывали о своей главной задаче – проповедовать свое учение и обращать в свою веру других людей – и приблизительно в это время добились одного из своих самых важных успехов, внедрив свою веру в Индии. «Старое проповедование» исмаилитов-мусталианцев прочно укоренилось в Индии, особенно на побережье Гуджарата, на протяжении многих поколений; теперь же миссионер из Ирана привез «новое проповедование» исмаилитов-низаритов на полуостров Индостан, который в более поздние времена стал главным центром их секты.

Джувейни и другие персидские историки-сунниты в неприглядных красках рисуют портрет Ала ад-Дина Мухаммеда, который предстает перед нами пьянствующим дегенератом, подверженным приступам меланхолии и безумия. В последние годы своей жизни он вступил в конфликт со своим старшим сыном Рукн адДин Хуршахом, которого еще в его детские годы он назначил своим наследником на посту имама. Позднее он попытался отозвать свое решение и назначить наследником одного из других своих сыновей, но исмаилиты «в соответствии со своими принципами отказались от этого и сказали, что действительно только первое назначение».

Конфликт между отцом и сыном достиг апогея в 1255 году. В этом году «безумие Ала ад-Дина усилилось. и его неудовольствие Рукн ад-Дином возросло. Рукн ад-Дин чувствовал, что его жизнь находится в опасности. поэтому планировал бежать в замки Сирии и завладеть ими или захватить Аламут, Маймун-Диз и некоторые другие замки Рудбара, которые были полны сокровищ и всевозможных припасов. и поднять восстание. Большинство министров и важных сановников в царстве Ала ад-Дина стали опасаться его, и никто не был уверен в завтрашнем дне.

Рукн ад-Дин использовал следующий аргумент в качестве приманки. „Из-за дурного поведения моего отца, – сказал он, – монгольская армия собирается напасть на наше царство, а мой отец ни о чем не беспокоится. Я отделюсь от него и отправлю гонцов к императору всей Земли [монгольскому хану] и вельможам при его дворе, выражу ему свое повиновение и преданность. И с этих пор я не позволю никому в своих владениях совершать дурные поступки и позабочусь, чтобы страна и люди могли продолжать существовать"».

В таком затруднительном положении лидеры исмаилитов договорились поддержать Рукн ад-Дина, даже выступив против людей его отца; их единственной оговоркой было то, что они не поднимут руку на самого Ала ад-Дина. Имам даже в невменяемом состоянии по-прежнему был неприкосновенным, и тронуть его было бы святотатством и предательством.

К счастью для исмаилитов – или для всех, кроме нескольких из них, – им не пришлось делать ужасный выбор. Приблизительно через месяц после этой договоренности Рукн ад-Дин захворал и лежал беспомощный в постели. И когда он был в таком ослабленном состоянии, его отец Ала ад-Дин, находившийся в пьяном бесчувствии, согласно утверждению Джувейни, был убит во сне неизвестными нападавшими. Это случилось 1 декабря 1255 года. Убийство владыки ассаси-нов в его собственной цитадели всколыхнуло буйные подозрения и обвинения. Некоторых слуг убитого имама, которых видели рядом с местом убийства, казнили и даже утверждали, что группа его приближенных вступила в заговор против него, и они вызвали из Казвина в Аламут людей, чтобы совершить убийство. В конечном счете был найден виновный: «По прошествии недели ввиду ясности признаков и указывающих знаков решено… и единогласно принято, что Хасан из Мазендерана, главный фаворит Ала ад-Дина и его неразлучный компаньон и ночью и днем, хранитель всех его тайн, и был тем человеком, который убил его. Также поговаривали, что жена Хасана, которая была любовницей Ала ад-Дина и от которой Хасан не скрыл факт убийства, рассказала эту тайну Рукн ад-Дину. Как бы то ни было, через неделю Хасан был казнен, его тело сожжено, и несколько его детей – две дочери и сын – тоже были сожжены. А Рукн ад-Дин стал править вместо своего отца».

В последние годы правления Ала ад-Дина Мухаммеда исмаилиты подошли еще ближе к окончательной конфронтации с самым страшным из всех их врагов – монголами. К 1218 году войска Чингисхана, правителя новой империи, возникшей в Восточной Азии, дошли до реки Яксарт (Сырдарья. – Пер.) и стали ближайшими соседями хорезмшаха. Вскоре пограничный инцидент стал предлогом дальнейшего продвижения монголов на запад. В 1219 году Чингисхан повел свои армии через Яксарт в исламские земли. К 1220 году он захватил древние мусульманские города Самарканд и Бухара и достиг реки Окс (Амударья. – Пер.). На следующий год он переправился через Окс, захватил Балх, Мерв и Нишапур и стал владыкой всего Восточного Ирана. Смерть хана в 1227 году принесла лишь короткую передышку. В 1230 году его преемник совершил новое нападение на пошатнувшееся Хорезмское государство. К 1240 году монголы завоевали Западный Иран и совершили вторжение в Грузию, Армению и Северную Месопотамию.

Последнее нападение произошло в середине XIII века. Великий хан, который теперь правил из Пекина, послал новое войско под командованием монгольского принца Хулагу, внука Чингисхана, покорить все мусульманские земли до самого Египта. Через несколько месяцев длинноволосые монгольские всадники обрушились на Иран, преодолевая все препятствия, и в январе 1258 года подошли к Багдаду. После короткой и бесплодной попытки оказать сопротивление последний халиф стал тщетно молить о пощаде. Монгольские воины взяли город штурмом, разграбили и сожгли его, и 20 февраля халиф вместе с теми родственниками, которых они смогли найти, был предан смерти. Род Аббаса, на протяжении пяти веков возглавлявший ислам суннитов, закончил свое правление.

Имамы Аламута, как и другие мусульманские правители того времени, не были единодушны в противостоянии язычникам-монголам, вторгшимся в исламские земли. Халиф аль-Насир, сошедшийся в схватке с хорезмшахом, не был огорчен появлением нового опасного врага на дальней границе Хорезмской империи, а его союзник, имам Джалаладдин Хасан, был одним из первых, кто отправил доброжелательное сообщение хану. Но иногда исмаилиты демонстрировали солидарность со своими соседями-суннитами против этой новой угрозы. Когда Чингисхан завоевывал Восточный Иран, вождь исмаилитов в Кухистане оказал приветливый прием беженцам-суннитам в своих горных крепостях. «Я увидел в нем, – пишет приезжий мусульманин о вожде исмаилитов в Кухистане, – человека безграничных познаний и мудрости, разбирающегося в науках и философии настолько, что на территории Хорасана не было философа и мудреца, подобного ему. Он заботливо относился к бедным странникам и путешественникам; а мусульман, которые прибывали из Хорасана, он имел обыкновение брать под свою опеку и защиту. По этой причине на собраниях у него присутствовали некоторые из самых выдающихся улемов Хорасана. и он относился к ним всем с почетом и уважением и был с ними очень добр. В этой связи они утверждали, что во время тех первых двух-трех лет анархии в Хорасане тысяча почетных одежд и семьсот лошадей с конской сбруей получили из его казны и конюшен улемы и бедные странники». Его способность делать это наводит на мысль, что города исмаилитов были неприкосновенны для нападений, а его щедрость вскоре вызвала жалобу в Аламуте от его подданных, которые попросили – и получили – правителя, менее расточительно распоряжавшегося деньгами исмаилитов в пользу чужаков. Историк Минхадж-и Сирадж Джузджани, находившийся на службе у правителей Систана, три раза посещал города исмаилитов в Кухистане с дипломатическими миссиями, касавшимися открытия заново торговых путей, и с целью совершения покупок «одежды и других необходимых вещей», которые редко можно было достать в Восточном Иране «вследствие вторжения неверных». Ясно, что исмаилиты Кухистана извлекали из своей неприкосновенности большую выгоду.