Край земли. Прогулка по Провинстауну - Майкл Каннингем

Ратуша

Фактический центр города (в противовес его различным эстетическим, духовным и сексуальным центрам) — это квартал, где находится степенная белая громада ратуши. На первом этаже расположены разнообразные муниципальные конторы, выходящие в сумрачный коридор, обшитый темными панелями и увешанный потемневшими от времени видами Кейп-Кода. Даже в разгар рабочего дня там царит тишина. Вся активная деятельность протекает за массивными деревянными дверями, оснащенными панелями из непрозрачного стекла. Это место всегда напоминало мне музей в небольшом городке — я бы не удивился, если бы, открыв любую из этих дверей, обнаружил не клерков за столами, а стеклянные витрины с чучелами птиц, индейскими артефактами и окаменевшими раковинами.

Наверху, через два пролета вверх по деревянной лестнице, украшенной фресками с изображениями рыбаков и сборщиков клюквы, располагается зал, где проходят городские собрания. Этим залом может воспользоваться любой, кому необходимо разместить большую группу людей. Здесь проводится ежегодный провинстаунский аукцион в поддержку больных СПИДом; на этой сцене выступали Карен Финли, Барбара Кук, Джон Уотерс и многие другие.

Актовый зал ратуши — просторное, непоколебимо старомодное помещение с полированным деревянным полом и величественным коричневым изгибом балкона наверху. Он строже соответствует новоанглийскому духу, чем большинство интерьеров в Провинстауне: невозмутимый и тусклый, скупой на удобства. Унылый, архаичный и при этом по-своему величественный. Этот совершенно безучастный зал, даже наполняясь людьми, кажется, в сущности, пустым и терпеливо ждет, когда эти дураки закончат свои дела, чтобы можно было вернуться к темному, затхлому самосозерцанию.

На площадке перед ратушей царит куда большее оживление. Она окружена деревянными скамейками — некогда это место было своего рода платформой случайных связей: после закрытия баров здесь зависали геи. Теперь же эти скамейки в основном отошли изнуренным туристам и пожилым людям, будь то португальские женщины, вырастившие по пять детей, или бывшие плохие парни, которые слишком стары для танцев. Летом там, как правило, кто-нибудь выступает за мелочь: скрипач, фолк-певец или, скорее всего, мим. Одним летом на брусчатке у здания ратуши играла группа под названием «Летучие Нейтрино»: обтреханная компашка взрослых и детей (по их словам, все они были родственниками — может, и правда были), которые, скажем так, пели и били во всякие барабаны, тамбурины и ксилофоны. Практически цыгане по местным стандартам — было в них что-то предательски-обольстительное, какая-то озорная и дерзкая инаковость. Они жили в плавучем доме, пришвартованном в Ист-Энде, и тем летом в городе постоянно встречали одного или нескольких из них, одетых в пестрые, жизнерадостные и ну очень причудливые одежды; они напоминали Провинстауну, что даже его жители, во всем их разнообразии и диковинности, по-прежнему оставались частью мира большего и более странного, чем любой из нас может себе представить. На следующее лето они не вернулись, и с тех пор о них больше не слышали. Совсем недавно брусчатка была излюбленным местом мужчины в костюме клоуна, который беспрестанно насвистывал и крутил детям зверушек из шариков; часто он бывал пьян и выкрикивал вдохновенные оскорбления в адрес любого, кто казался ему гомосексуалом. Можно с уверенностью сказать, что следующим летом его здесь уже не будет и это место займет кто-нибудь другой.

Почти Бродвей

Центр города — это также театральный квартал: место, куда вы отправляетесь, чтобы посмотреть драг-шоу, стендапы и все такое прочее в кафе при почтовом отделении, барах «Виксен», «Тропикал Джоус» и — ближе к Вест-Энду — в универсалистской церкви, ратуше, а также ночных клубах «Антро» и «Корона и якорь». Выступления варьируются от сезона к сезону, но каждое лето вы можете рассчитывать на то, что увидите мужчин не только в образах Джуди Гарленд, Барбры Стрейзанд, Бетт Мидлер и других, но и примадонн, реже встречающихся в драг-кругах, таких как Джони Митчелл и Билли Холидей. Как правило, они поют — я рад сообщить, что выступления трансвеститов давно вышли за рамки открывания рта под музыку. Некоторые, разумеется, лучше других. Я питаю особую нежность к Перлайн, которую можно описать как танк «Шерман» в парике, Варле Джин Мерман, которая превращает исполнение «My Favorite Things» в нечто поистине грязное (еще у нее есть номер, в котором пение перемежается поеданием огромного количества сыра), и к Рэнди Робертсу. Рэнди — единственный из них, с кем я знаком лично. Без платья (точнее, в своем мужском обличье — как сказал однажды Ру Пол, «мы рождаемся нагими, а все, что дальше, — просто тряпки») он добрый, умный, скромный мужчина, который живет в Ки-Уэсте зимой и в Провинстауне летом. В платье он наиболее заметен, как Шер, колесящая по Коммершиал-стрит на мотороллере, рекламируя свое шоу. С ним легко поговорить как с Рэнди, несколько труднее говорить как с Шер, и я должен сказать, что дружен с одним и едва знаком с другой.

Однако особенно выделяется среди них один — Райан Ландри.

Райан

Райан остается местной знаменитостью уже больше десяти лет, что по меркам Провинстауна вполне тянет на столетие. Ему за тридцать, он высокий, темноволосый, с красивым жеребячьим лицом с выражением озорной умудренной невинности. Я назвал бы его егозливым, но это определение для него слишком мало. На ум приходит циркач в исполнении Ричарда Бейсхарта из феллиниевской «Дороги».

Каждое лето Райан ставит новое шоу. Поначалу это были своеобразные версии «Медеи» и «Камиллы» Чарльза Ладлэма, потом он начал писать свои, которые включали образы из «Джонни-гитары», «Дракулы», «Ребенка Розмари» и отдельно — Жанны Д'Арк. Он — звезда, неизменно, как ему и положено. Его чувственность находится где-то между Ионеско и Люси Рикардо.

Также за эти годы он поставил серию — как их назвать? — ревю, я полагаю. Для меня самым впечатляющим стало «Космокиска» (Space Pussy), которое появляется и исчезает от лета к лету и редко проводится дважды в одном и том же баре или клубе.

«Космокиска»

Шоу возглавляют Райан и группа Space Pussy, в состав которой входят натурал, гей, лесбиянка и транссексуал на ударных. Любой, кто захочет — любой, кто свяжется с Райаном где-то за неделю и согласится прийти на одну репетицию, — может исполнить номер, но это должен быть рок-н-ролл, вы должны петь сами, а также вам необходимо придумать себе какой-нибудь костюм.

Эти мероприятия чрезвычайно популярны, и я, когда бываю в городе, стараюсь не пропустить ни одного. По-моему, это замечательно — быть свидетелем улюлюканья и аплодисментов, щедро раздаваемых многочисленной публикой любому, кто имеет дерзость влезть в платье и испортить на публике «Little Red Corvette», или «Jumpin' Jack Flash», или «White Rabbit». И всегда есть возможность кого-нибудь перещеголять.

Время от времени кто-нибудь, кто никогда прежде не выступал и, строго говоря, вообще не умеет петь, прорывается к возвышенному. Явная, пьянящая странность происходящего — вот я здесь, в странной одежде, с классной группой позади меня, исполняю песню жаждущей аудитории — может вдохновить выступления, на которые человек, о ком идет речь, в действительности не способен. Я видел, как крупный нескладный мужчина, уже немолодой, с такой экспрессией затянул кавер-версию Патти Смит ванмориссоновой песни «Gloria», что у меня лед в стакане задребезжал. Я слышал, как женщина в девичьем платье (парики, платья и макияж, конечно же, сопровождают выступления в драг-шоу не только мужчин, но и женщин) пела «Ruby Tuesday» с глубиной мучительной меланхолии, которая Мику Джаггеру и не снилась.