Новый год по новому стилю - Ольга Горышина

— Если мы еще и маму будем спрашивать, что она хочет, мы до вечера отсюда не уйдем! — выдал вдруг ГАВ раздраженно.

А меня спрашивали? Я снова выпала из реальности? Из его с Любой реальности, в которой я чувствовала себя третьей лишней. Его терапия проходила на ура, меня же он вгонит в депрессию по самое горло. По колено меня уже вогнал Кирилл. По колено в свое дерьмо…

— Лиза, вот! — Вербов ткнул меня в грудь ключами. — Иди в машину и позвони ему.

Я перехватила злой взгляд. Дело не в пирожном, а в телефоне, на котором я, не глядя, набирала Кириллу ответ. Как догадался? По твоей роже — да, он так мне и ответит, если спрошу. Но я лучше просто оттолкну руку с ключами — опять же взглядом.

— Это не срочно…

Нет, это было срочно. В итоге Каменцев прислал эсэмэску, что хочет сегодня со мной встретиться. Даже не сказал, зачем. Типа, догадаюсь. И я догадалась. Гад Намбер Ван — двадцать восьмое декабря, ну что за скотина…

— Тогда можешь сделать это не тогда, когда мы выбираем торт?

Так и хотелось ответить — ну так это вы же выбираете. Я-то тут при чем?!

— Я просто должна написать, что не дома и скоро дома не буду, — и добавила под тяжелым долгим взглядом: — Мы собирались встретиться по одному не очень приятному вопросу.

Вербов продолжил буравить меня взглядом, точно проверял на детекторе лжи. Ну, ёлы-палы! Какая ему разница, что делаю я? Он просил ребенка на выходные — получил! Радуйся! И оставь в покое меня! И я спрятала глаза в телефон и дописала: Я загородом с Любой. Будем очень поздно. Сегодня точно не получится.

Хотелось написать — будем завтра, чтобы не вздумал препираться вечером. И вообще я не хочу видеть его дома — не надо усаживать нас с дедом за стол переговоров. На кухне стол не круглый — я отобью себе об углы все коленки желанием дать кому-то между ног. Ну заодно и локти — между глаз съездить Каменцеву тоже не мешает.

— Этот неприятный разговор может подождать до понедельника?

Вербов, может хватит? Сейчас ты забукаешь нас и на завтра? Не наигрался с чужим ребенком?

— Именно это я и пытаюсь выяснить, — огрызнулась я.

Тогда Вербов протянул руку, вырвал у меня телефон и сунул себе в карман. Я только чудом не ахнула.

— Потом объясню, — буркнул он и отвернулся к прилавку.

Ну вот же гад… Намбер Ту или проще сказать — Премиум Класса!

— Я не хочу при ребенке, — шепнул мне Вербов, чуть ли не ткнувшись носом в ухо, когда придержал нам дверь на выходе из магазина.

— Я тоже не хочу…

Как хорошо, что Кирилл в разговоре так и остался неким товарищем по имени «Он». Люба знала имя, хотя не знала папы как такового. Только в этом году, после смерти матери, Кирилл выказал желание прийти на день рождения дочери, и то, как выяснилось вскоре, чтобы поставить меня перед фактом о разделении жилплощади. На удивление Люба совершенно им не заинтересовалась, хотя могла б чисто из детского любопытства проявить интерес к новому дяде. Наверное, Кирилл не знает, где у девочек находится заветная кнопка доверия… А Вербов не знает ничего про женскую кнопку, раз от него куда-то увезли его Илону. Странный у него развод, но я ничего не хочу про него знать…

— Люба, здесь до дома пять минут. Обещаешь не заснуть? — сказал Вербов, справившись с ремнями автокресла, и подытожил не вопрос, а требование коробкой с тортом, которую водрузил ребенку на колени.

— Она перевернет! — встряла я, хотя мне дело не было до того, довезем мы торт или нет.

— Не переверну! — опередила теперь его Люба.

— Конечно, не перевернешь, — подытожил Вербов хлопком двери. — Люба большая, — продолжил он уже из-за руля. — Ей можно и нужно доверять.

Я отвернулась к окну — не надо мне тут псевдофилософий разводить. У вас обоюдное доверие прорисовалось, потому что ты умеешь вести переговоры, приятель. Только интересно, кто будет платить неустойку. Я?

Они довезли все в целости и сохранности. Я не особо представляла себе квартиру, в которой должен жить Вербов, и все же малость удивилась обычному старому панельному дому — такие, кажется, здесь называют кораблями — с узкими прямоугольными окнами. Вербов вытащил массивную связку ключей и долго искал нужный — ключница мужского рода. Мы покорно стояли рядом. Люба с абсолютно серьезным лицом держала торт на вытянутой руке, будто желала вручить его первому, кто выйдет из двери парадной. Но никто не вышел, а вошли мы.

— Третий этаж. Пешком? На лифте? — поинтересовался Вербов.

Без ребенка я бы пошла пешком, но тут вызвала лифт. Дверь у квартиры тоже обыкновенная. И за ней… Вторая дверь оказалась открытой. Вербов на секунду замер, потом толкнул ее и перешагнул порог первым, забыв придержать дверь, но я ее поймала.

— Гриш, ты, что ли? — услышала я женский голос. — Хоть бы позвонил, что приедешь…

Об мою ногу что-то ударилось — кошка, черная… Я машинально схватила ее обеими руками, чтобы не убежала на лестничную площадку, и чуть не получила дверью по лбу.

— Я не один… — услышала я тихий голос Гриши и потом громкий: — Лиза, захлопни дверь и проходите!

Кошка вывернулась и чуть не угодила в торт — на коробку, но я чудом умудрилась вовремя присесть и так и осталась подле Любы на корточках. И не сразу поднялась, когда в коридоре появился Вербов с женщиной лет… Возраст я никогда не научусь определять. Но хотя бы отсутствие родства не ставилось под сомнение.

— Это моя соседка, Софья Васильевна, — успел сказать он, пока я вставала. — Это Лиза, мы вместе работаем…

Не сказал — сотрудница, странно… Но на меня не смотрели. Смотрели на Любу, и растерянно-удивленное лицо женщины меня напрягло.

— Гриша, неужели ты решился…

Он тут же обернулся к нам:

— Лиза, оставайся в обуви. И дочь не разувай.

Он сделал ударение на слово «дочь» — зачем? Что происходит? Тетка пошла пятнами.

— Ты должен был позвонить, — снова упрекнула она Вербова. — Я бы хоть прибрала тут. И проветрила. Нельзя же вот так…

Она снова во все глаза смотрела на мою дочь. Люба стояла с тортиком и почти не дышала.

— Я не знал, приеду или нет. И мы всего на пять минут. Кошек поглядим и уйдём.

Они о чём? — я ничего не понимала.

— Люба, неси торт на кухню.

Квартира крохотная, и до кухни три шага. И можно действительно не разуваться — на полу линолеум. Ужас! Наша квартира даже не в отремонтированном виде выглядела лучше. Кухня из пластика, но не современная. Табуретки — явно, чтобы спасти место: здесь же до всего можно дотянуться, стоя у двери, точно в хрущевке! На столе кошка, рыжая. И куда ставить торт — непонятно.

— Гриша, это точно не твоя? — услышала я чутким материнским ухом голос соседки, которая была уже у двери.