Путь к перевалу - Алексей Андреев

Немного придя в себя, она заговорила, тщетно пытаясь скрыть растерянность в гоюсе: — Я читала летописи, попавшие в наш мир через Перевал. В них рассказывалось, как орки вырезали целые деревни и пожирали трупы убитых. Как племя уруков было создано магом-предателем из орков и людей, отчего они стали еще опаснее, и о том, как доблестные рыцари навсегда очистили свои земли от слуг Черного Властелина…

— А ты знаешь, как наше племя отходило далеко на север, — перебил ее Урук, — как наши послы просили у доблестных рыцарей пощадить хоть одного из каждых двадцати детей. Как гордые владыки перебили наших послов и обрушились на нас, горсть чудом уцелевших воинов, и, перебив нас, веселились, сбрасывая наших женщин и детей со скал? Мы служили своему роду, своему отцу, породившему наш народ. Не важно, кто твой отец, его не выбирают, он любил нас, а мы любили его. Северные слизняки, — тут Урука передернуло от отвращения, — ненавидели нас, их породил ИХ Владыка, и они ненавидели и боялись его, служа ему. А мы шли в бой при одном оскорблении в адрес нашего Отца Мы звали его Старик, или Белая Рука. Он мертв, как и мой народ. Меня подобрал и выходил волхв Светозар. Мой мир отверг мой народ, я последний. Мое имя Урук, я забыл свое старое имя. И пока я жив, жива память о моем народе. Ты говоришь так, как тебя учили. Мы не пожирали убитых, подобно людям из племени Крысы, и хоронили своих павших, у нас был свой язык и свои песни Где они теперь?

Инга, как зачарованная, слушала откровения Урука. Ни в одной книге она не читала ничего подобного. Там всегда было ясно, что герой — это яркая, блистающая кольчуга, обтекающая тело, словно вода, меч, горящий ярким пламенем, и гордый взгляд. А враги — это чудища, наподобие орков, с мерзкими харями или, в крайнем случае, черные колдуны, жрущие пиявок, повелевающие ордами мертвецов и неизменно проигрывающие из-за собственной непроходимой тупости. Сама мысль, что враги обладают речью, могут любить и иметь собственных детей, что герои ничем не отличаются от них в жестокости, — просто не укладывалась в голове.

— Нет, — закричала Инга, — я не верю, слышите, не верю!

Но не умом, а сердцем она понимала, что это правда. Сердце заставляло ее поверить орку. Поверить, пусть даже весь ее привычный мир, с незыблемыми понятиями добра и зла, рухнет, как домик из карт. Рогволд погладил ее по голове, и от этой ласки она зарыдала на плече руса И со слезами уходила боль, оставляя только ясность и четкость мысли. Прямо перед ее лицом в когтистой зеленокожей лапе появилась открытая фляга. Взяв ее, Инга сделала несколько глотков чистой родниковой воды. Неожиданно стало легче, слезы прекратили течь. Она глотнула еще и вернула флягу, коснувшись руки орка. Рука была такой же горячей, как и ее.

Смахнув слезы и отстранившись от плеча Рогволда, девушка встала и, поклонившись Уруку, проговорила: — Прошу меня простить, почтенный Урук, я не знала всей правды. Я забыла о том, что звездочет, как и хронист, должен быть беспристрастен и долг его выслушать обе стороны.

— Я принимаю ваши извинения, почтенная Инга. — Урук был непривычно серьезен и ответил неожиданно многословно, — Мой народ жил по своим законам, мы были иными, и действительно, в наших сердцах есть частица тьмы. Но победители, истребив нас, пустили тьму в свои сердца. И добро и зло — это слова, истертые, как монеты. Люди используют их, и толкуют их, как им выгодно. Есть свет, есть тьма, но мало кто способен провести четкую грань между ними. Так говорил мудрый волхв, несущий в себе свет, и сейчас старый орк, несущий в себе тьму, спешит к нему на помощь.

Рогволд хотел дополнить речь Урука, но не находил слов. Он только смог встать и, поклонившись Инге, проговорить: — Я простой охотник, я не читал летописей. В дороге мы встретили мудрого волхва Светлояра и мудрого Вершигору. Они оба говорили, что беда на пороге и остановить ее мы сможем, только добравшись до Перевала.

Инга кивнула:

— Я понимаю, но я и в самом деле не в силах помочь. Мой дедушка не только звездочет, он, как вы знаете от Вершигоры, владеет ключами к дороге на Перевал Странников. Пока он не передаст ключи, он не умрет. Если его схватили некроманты, я не знаю, где его искать.

— Они оставили следы, и по ним мы найдем его, — ответил ей Урук, последний воин своего народа. — Найдем и освободим.

Да, верно говорят: не хвались, идучи на рать, а хватись, идя с рати. Так думал ведьмак Ратибор по прозвищу Винт, лежа на охапке соломы в темном подвале. Еще в городе он почувствовал на затылке чужой взгляд. Он помнил наказ Вершигоры довести Рогволда и Урука до башни звездочета Гостомысла, да и потом, пока рус и орк будут в Ашуре, присматривать за ними. Поэтому, почуяв слежку, ведьмак решил временно проститься со своими спутниками и расположиться в щели между лавками. Неведомый соглядатай хитро таится, идя по их следам, что ж, затаимся и мы, посмотрим, кто это у нас по пятам ходит. Ну а там видно будет. Вот и досмотрелся до темницы и крепко связанных за спиной рук.

Ратибор заворочался на охапке вонючей гнилой соломы. Его добыли легко, как мальчишку.

После ухода Рогволда и Урука прошло не менее трех минут, и на пустой улице, шедшей к перекрестку, ведущему в тупик, где стояла башня звездочета, появилась шестерка магов, да что там магов — некромантов. Правда, таких повелителей могил Винт видел впервые в жизни: вместо привычных хрупких заморышей в необъятных складках балахонов по улице шли рослые, кряжистые мужи. Их балахоны казались маленькими, швы еле выдерживали напор мускулистых тел. Мало того, поверх черного гробового бархата были надеты костяные панцири. Головы были не только выбриты, по обычаю их ордена, были выбриты и брови, выщипаны ресницы. Кости лица туго обтянуты сероватой кожей, в которую навеки впитался могильный прах. На бритых макушках, вопреки обычаю некромантов, запрещающему прикрывать голову, красовались маленькие стальные шапочки.

Все шестеро имели посохи, символ звания Мастера, или Владыки Склепа, их полного титула. Навершие посохов в руках поверх привычных черепов из хрусталя несло на себе еще и крыло нетопыря из черной бронзы. Кромки были остро отточены, и классический атрибут мага превратился в оружие воина наподобие миниатюрной косы или серпа. Лица некромантов были подобны лицам кладбищенских изваяний. По спине Ратибора пробежала ледяная дрожь, и внезапно в мозгу ярко вспыхнуло воспоминание: он же слышал о таких некромантах, как же их звали, ах, да — Дарители Покоя!

Каждый из них по чародейскому искусству стоил пятерых обычных некромантов, но, помимо этого. Дарители Покоя славились и умением вести рукопашный бой. Правда, в городе уже забыли, когда в последний раз по плитам его улиц ступала нога ТАКОГО некроманта. А тут их аж шестеро!

Ратибор попятился в темноту щели. Только б они не заметили. Любой из них в открытом бою прихлопнул бы его как комара. Но интересно, зачем они здесь?

Тем временем, дойдя до перекрестка, шестерка остановилась, и до слуха затаившегося Рати-бора донеслись обрывки разговора:

— … Мы к башне, эти ослы ее упустили… старик в подземелье, а девка… сегодня в храме… хранилище… Брат, седьмой том Некрономикона… библиотекаря сменили… такая кража… да, только он… так и в Дамаске, и в Самарканде, да и в Багдаде… значит, он из Гильдии Ловкачей… Да, квартал Бронзовых Врат… вор из воров… проклятый рус…