Путь к перевалу - Алексей Андреев

Дорого же далась шестерка шелкоухих ведьмакам. Девять убитых — пятеро мечников, трое лучников и отчаянный пластун Андраш, переломивший своей жизнью ход боя, лежали на поляне, устремив в небо мертвые глаза. Еще семеро было ранено, из них пятеро не могли ходить. Только пятеро остались невредимыми, хотя как сказать.

Бронеслав сидел на корне с туго перевязанным лбом, дымил трубкой и размышлял. Себя он раненым не считал, так, царапина от меча, правда, увернуться успел он в последний миг. Рядом с ним Пересвет отпаивал Алимбека травным отваром. Во время боя араб бросил птицу, бывшую его глазами, на верную смерть, и раны, нанесенные сове, на время ослепили его. Видеть он, конечно, будет, но не раньше, чем через три дня. Долго думал и курил Бронеслав, наконец поднялся на ноги и поднял руку вверх, желая говорить…

Близилось утро. Еще до того как на землю пала роса, были срублены волокуши, на которые погрузили раненых и убитых. С тел шелкоухих были сняты доспехи синего металла. Испытав одни латы, Бронеслав покачал в изумлении головой. Ни стрелы, ни арбалетные болты, пущенные в упор, с трех шагов, не брали чудо-латы Никаких чар на доспехе не обнаружилось, и вскоре вся пятерка уцелевших облеклась в латы синего металла, а Пересвет, клинок которого оказался сломанным, вооружился одним из вражеских мечей.

Радомир отправился на ближайший лесной хутор и пригнал четырех лошадей, которые и потянули волокуши прочь из леса. С волокушами пошли Хват, раненный стрелами в плечо и грудь, и еле передвигавший ноги Неждан, получивший удар мечом по шлему. Обоим сильно повезло стрела пробила пластину доспеха, пронзила кольчугу и подкольчужник Хвата, которые ослабили удар, и в грудь вошла не глубоко, а по шлему Неждана меч шелкоухого ударил плашмя, но силы в ударе достало, и минуло не меньше часа, прежде чем рослый рус смог подняться на ноги. Хуже обстояло дело с плечом Хвата. Ударив в стык доспеха, наконечник стрелы засел намертво, и правая рука плетью висела вдоль тела. Пятеро других раненых были еле живы, и Бронеслав мог только надеяться на то, что они выживут Тела убитых шелкоухих были свалены на вторую волокушу и, во избежание ненужных вопросов, прикрыты рогожей, захваченной на лесном хуторе предусмотрительным Радомиром.

Вооружившись двумя клочками бересты, Бронеслав принялся писать сообщение Главе Ведьмаков Филину. Описав во всех подробностях бой и сторожевые чары шелкоухих, он задумался, еще раз задав себе вопрос о правильности своего решения. Прав он или нет? Затем все же продолжил письмо, закончив его просьбой о подкреплении его отряда, потерявшего почти три четверти воинов.

Достав из мешка шесть кусков бересты, покрытых различными шифрами, или, как их называли русы — тарабарщиной, он, не глядя, вырвал два, обозначенных буквами «веди»и «глагол». Сверяясь с ними, он перенес послание на второй кусок бересты, озаглавив его буквой «веди». Взглянув на блекнущие предрассветные звезды, определив по ним время, Бронеслав записал время, использовав для этого листок с буквицей «глагол». Даже если враг перехватит послание, он не сможет быстро понять написанное и изменить время, записанное другим способом. А по времени от отправки до получения письма станет ясно, читал его еще кто или нет. Запечатав зашифрованное послание, ведьмак поднялся, подошел к догорающему костру, на котором кипятили повязки для раненых, и, тщательно развеяв пепел, спалил черновик послания и куски бересты с тарабарщиной, обозначенные «веди»и «глагол»

Тем временем Карло, расположившийся рядом с костром, причаровывал птицу, способную донести послание до Филина. Прямо перед ним неподвижно застыл огромный ворон. Приблизившийся Бронеслав протянул Карло опечатанный свиток письма. Птица взмыла в небо с гортанным криком. Посмотрев ей вслед, Бронеслав бросил неаполитанцу: — Теперь нам остается только ждать ответа.

Они шли по улице, мощенной серым камнем, мимо домов из ракушечника или кирпича, окруженных глинобитными заборами. Весь Ашур представлял собой каменный лабиринт, исполинский узел переплетений узеньких улочек и переулков. Периодически стены домов или заборы раздвигались, образуя площади, густо покрытые навесами и палатками, в окружении зловонных куч мусора, над которыми роились мухи.

И люди в городе походили на мух, такие же шумные — и наглые. Невероятная смесь одежд всех расцветок и покроев в невыносимо ярком свете солнца резала глаза. Дикий гомон, крики зазывал, песни бродячих певцов, надрывный вой глашатая, яростные споры торгующихся, целый обвал звуков, из которых даже ухо охотника могло различить лишь обрывки слов и фраз.

Русы и гордые арабы, повелители пустыни, желтолицые ханьцы и гордые варяги спорили, торговались, да и просто жили в этой исполинской толчее по имени Ашур. Казалось, все люди перемешались меж собой, как и их одежды. Рус в чалме или мохнатой шапке продавал босому ханьцу в вышитой рубашке и узорных арабских шальварах глиняный кувшин. Стража волокла за руки пьяного викинга в шелковой рубахе и сафьяновых туфлях, постоянно сваливающихся с его немытых ног.

Они шли по городу. Рогволд в своей одежде богатого руса следовал за Ратибором, который снова напялил себе на голову чалму. Со стороны они и впрямь походили на купца с приказчиком. Правда, пара ловкачей, явно примеривающихся к кошелю на поясе Рогволда, резко отпрянули в сторону и даже, виновато разведя руками, раскланялись с Уруком, нацепившим на себя стальную маску цеха Ночных Убийц.

По рассказам Филина и Рогволд, и Урук отлично себе представляли вольный город Ашур, но действительность поразила их. Однажды, когда навстречу им попался ашурский житель с настоящей черной кожей, не хватило выдержки ни орку, ни гордому, бесстрастному Рогволду. Они замерли, пораженные этим чудом Чернокожий, поравнявшись с ними, понимающе улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. Ушедший вперед за время, пока они стояли столбом, ведьмак Ратибор обернулся к ним и при виде чернокожего в свою очередь улыбнулся. После чего и он, и чернокожий с радостным смехом обнялись.

Повернувшись к Уруку и русу, ведьмак Ратибор представил им черного жителя города Ашура: — Это Карим-Те, потомственный нганга, наш брат с далекого юга! А это мои друзья, почтенные Рогволд и Урук, отважные богатыри из лесов русов.

Нганга Карим-Те с интересом взглянул на обоих спутников Ратибора. Конечно, с его точки зрения они составляли достаточно забавную картину. Рослый рус, по одежде походивший на купчину, и маленький, почти карлик, по меркам русов, Урук, закованный в вороненый доспех, в полностью закрывающей лицо маске оскаленного демона.

Протянув лапу, закованную в боевую рукавицу, с накладными когтями из стали, Урук почти прорычал: — Урук, рад знакомству.

Чернокожее лицо внезапно посерело. Потрясенный звуками родной речи, Карим-Те пожал лапу орка. Рукопожатие затянулось. Рогволд заметил, как плечи чернокожего напряглись, пытаясь выдержать хватку лапы орка. Наконец Ратибор заметил: — Урук, хватит с него, теперь наш нганга знает, что ты батыр.

Оскаленная маска повернулась к ведьмаку, и орк хрипло бросил в ответ: — Нет, не знает, и я думаю, что не узнает.