Ничья на карусели - Харуки Мураками

— Хорошо, — ответил он, — называй цену.

— Семьдесят тысяч иен, — мгновенно ответила она.

Почему именно семьдесят тысяч? Эта цифра была ничем не обоснована. Просто ей почему-то показалось, что сумма обязательно должна составить семьдесят тысяч, и точка. Кроме того, она надеялась, что такая сумма заставит мужчину сразу отказаться.

— И ужин во французском ресторане, — ответил мужчина и поднялся, одним глотком допив виски. — Ну, пошли.

— Вы сказали, он был врачом, — произнес я.

— Да, — подтвердила она.

— А каким именно врачом? Какой специализации?

— Ветеринарным, — ответила она, — он сказал, что работает ветеринаром в Сэтагае.

— Ветеринаром… — промолвил я.

Неужели ветеринары покупают женщин? Хотя, конечно же, ветеринары покупают женщин.

Ветеринар накормил ее французским ужином, затем привел в однокомнатную квартиру рядом с перекрестком Камиятё. Он был с ней мил. Не грубил, не требовал извращений. Они неторопливо позанимались любовью, затем сделали часовой перерыв и снова занялись любовью. Сначала она чувствовала себя растерянной в этих странных обстоятельствах, но вскоре, под действием его чутких ласк, посторонние мысли отступили, и она полностью отдалась сексу. Он кончил и отправился в душ, а она немного полежала, зажмурившись. Непонятное раздражение, сидевшее в ней все эти дни, бесследно исчезло.

«Ну и ну, — подумала она. — Почему так происходит?»

Она проснулась в десять утра — мужчина уже ушел на работу. На столе лежал конверт с семью десятитысячными купюрами и ключ от квартиры. Там же была записка с просьбой, уходя, бросить ключ в почтовый ящик. Затем в записке говорилось, что в холодильнике есть яблочный пирог, молоко и фрукты. Завершалась она такими словами: «Если ты не против, хотелось бы встретиться снова, так что, если будет желание, позвони. Я всегда на месте с часу до пяти». Рядом лежала визитная карточка клиники для домашних животных. На визитке стоял телефонный номер, заканчивавшийся на 22-11, а над цифрами было подписано «мяу-мяу-гав-гав». Она разорвала записку и визитку на четыре части и, чиркнув спичкой, сожгла в кухонной раковине. Деньги убрала в сумку. До еды в холодильнике даже не дотронулась. Поймала такси и вернулась домой.

— После того случая я еще несколько раз спала с мужчинами за деньги, — сказала она и замолчала.

Я сидел, облокотившись на стол, уткнувшись губами в сцепленные пальцы. Подозвал официанта и заказал еще две порции виски. Заказ принесли.

— Съедите что-нибудь? — спросил я.

— Нет, не надо. Пожалуйста, не беспокойтесь, правда, — ответила она.

Мы тянули виски со льдом.

— Можно вопрос? Правда, немного нескромный, — спросил я.

— Можно, конечно. — Она немного округлила глаза. — Я ведь и открылась вам, господин Мураками, потому что хотела откровенного разговора.

Я кивнул, разламывая одну из последних фисташек.

— С остальных вы тоже брали семьдесят тысяч?

— Нет, — ответила она, — каждый раз я неожиданно для самой себя называла разные цифры. Самая большая сумма составила восемьдесят тысяч, а самая маленькая — сорок. Я смотрела на собеседника и интуитивно называла сумму. Мне ни разу не отказали.

— Здорово, — ответил я.

Она засмеялась.

Всего за время своего «отпуска» она переспала с пятью мужчинами. Все это были хорошо одетые, привычные к развлечениям мужчины за сорок или за пятьдесят. Она снимала их в заведениях, где наверняка нельзя было встретить знакомых, и второй раз никогда там не появлялась. Как правило, они занимались любовью в отеле — мужчины оплачивали номер. Лишь однажды ее заставили нарядиться странным образом — остальные партнеры оказались абсолютно приличными людьми, деньги тоже платили исправно.

«Отпуск» кончился. Теперь она снова живет от аврала к авралу. Конечно, в общественных и городских журналах и каталогах нет престижа и влиятельности крупного издательства, зато она может работать, как ей нравится. Пожалуй, сейчас она чувствует себя счастливее, чем раньше. Встречается с фотографом на два года старше ее и уже не хочет спать с мужчинами за деньги. Работа ей нравится, и она пока не думает о замужестве, но, возможно, через два-три года ей этого и захочется.

— Когда это произойдет, я вам позвоню, господин Мураками, — сказала она.

Я написал в блокноте свой адрес, вырвал листок и передал ей. Она поблагодарила.

— Кстати, а что вы сделали с деньгами, которые получили за секс с теми мужчинами? — спросил я.

Она прикрыла глаза, отхлебнула виски и неожиданно прыснула:

— А как вы думаете, что я с ними сделала?

— Не знаю, — ответил я.

— Положила в банк на срочный трехлетний вклад, — сказала она.

Я засмеялся, она тоже.

— Возможно, когда истечет срок вклада, я уже буду замужем или еще где-нибудь, и деньги мне не помешают. Не правда ли?!

— Да, — согласился я.

Компания за центральным столом громко окликнула ее. Обернувшись, она помахала рукой.

— Мне пора, — сказала она, — простите, что заболтала.

— Не знаю, уместно ли это, но ваш рассказ показался мне интересным, — ответил я.

Она поднялась и улыбнулась. У нее была очень красивая улыбка.

— Послушайте, — сказал я, — представьте, если бы я сказал, что хочу переспать с вами за деньги. Если бы.

— Ну, — кивнула она.

— Какую сумму вы бы назвали?

Она вздохнула и задумалась секунды на три. Затем сказала с улыбкой:

— Двадцать тысяч.

Я достал из кармана брюк бумажник, пересчитал наличные. Двадцать восемь тысяч.

— Двадцать тысяч плюс гостиница плюс оплатить счет здесь плюс билет на обратную электричку — примерно так и выходит, верно?!

Действительно, сумма совпадала.

— Спокойной ночи, — сказал я.

— Спокойной вам ночи, — ответила она.

Когда я вышел на улицу, дождь кончился. Летний дождь не бывает долгим. Я взглянул вверх, небо было на редкость звездным. Лавка давно закрылась, кошка, укрывшаяся от дождя под грузовиком, исчезла. По мокрой улице я дошел до Омотэсандо и, почувствовав, что проголодался, зашел в рыбный ресторанчик и заказал угря.

Я ел угря и представлял, как переспал бы с ней за двадцать тысяч. Думал о том, что секс с ней, вероятно, оказался бы весьма неплох, но платить за него было бы странно.

Вспомнил прошлое, когда секс был бесплатным, как лесной пожар. Он ведь и правда был бесплатным, как лесной пожар.

— Эта история случилась пять лет назад, я тогда учился на третьем курсе и жил рядом с бейсбольным полем. Вблизи оно не выглядело таким уж огромным — поле как поле, заросшее травой. Боковое ограждение, питчерская горка, простенькое табло рядом с первой базой и металлическая сетка вокруг. На месте газона в дальней части поля растут мелкие сорняки. Небольшой туалет, никаких раздевалок или шкафчиков для одежды. Оно принадлежало металлургической компании, чей большой завод стоял неподалеку. Табличка над входом предупреждала, что посторонним вход воспрещен. По субботам и воскресеньям команды сотрудников и рабочих компании играли в бейсбол на траве. В будние дни тренировалась официальная корпоративная команда по бейсболу с резиновым мячом. Тут же занималась женская софтбольная секция. Похоже, фирма обожала бейсбол. Кстати, жить рядом с бейсбольным полем совсем неплохо. Моя квартира располагалась на втором этаже, сразу за зоной для тренера третьей базы. Открываешь окно и практически упираешься в металлическую сетку. Иногда от скуки (то есть ежедневно) я лениво наблюдал за игрой в бейсбол на траве или за тренировкой софтбольной секции. Однако поселился я там вовсе не ради бейсбола. На то была причина совершенно иного рода.