Дом, в котором горит свет - Эльчин Сафарли

– Нет, любимый. У тебя еще здесь много дел. Например, научиться собирать бруснику и варить джемы.

– Ты мне будешь оттуда помогать?

– Всегда, малыш. Вот это я тебе точно обещаю.

Флора,

я второй день в больнице. Врачи не спешат выписывать: по-прежнему скачет давление, высокий сахар, нарушен сердечный ритм. Слабость, с трудом передвигаюсь по палате. Скучаю по дому, очень хочу туда, но физически не могу. Спасибо Нелли, сейчас она живет у меня, присматривает за домом, Нуаж, чайками.

Схожу с ума от круговорота мыслей. Надо как можно быстрее забрать Галима из приюта. Только как? Прав на усыновление у меня нет, Неймету и Нелли тоже отказали из-за возраста. Как быть?..

В палате одно окно выходит на стройку. Усилился снег. Ночью он накрывает уродливую яму белоснежным покрывалом, но с наступлением утра люди и бульдозеры его сбрасывают, продолжают копаться в коричневой жиже.

В вечернюю смену за мной присматривает медсестра по имени Белла. Она родом из города на севере России. Милая пышка, добрые голубые глаза-пуговицы, розовая помада.

Во время процедур Белла напевает русские песни. Прошу их перевести. Она быстро это делает. Оказывается, в свободное время медсестра переводит русские сказки на французский язык.

Сегодня Белла пела песню русской певицы по имени Алла. Фамилию я забыла, но трогательные слова записать успела:

«Судьба, прошу, не пожалей добра, / Терпима будь, а значит, будь добра. / Храни меня и под своей рукою / Дай счастья мне, а значит, дай покоя»[40].

Верю в знаки. После услышанных стихов еще сильнее верится в то, что жизнь не покинет меня в этом испытании.

* * *

– Ани, сделать тебе чаю?

– А ты помнишь, какой я люблю?

– С замороженной брусникой. Правда, не дотянусь до морозилки, но можно встать на стул.

– Давай помогу. Боюсь, упадешь.

– Не надо, Ани. Хочу перестать бояться. Вот у Карима получается, он больше не боится ни засыпать в темноте, ни пить воду из горлышка стеклянной бутылки, ни месье Корнишона из Темного Дома (тот съедает всю мертвую рыбу на берегу).

– Галим, храбрый человек – не тот, кто освободился от страхов. Таких не бывает. Храбрый тот, кто идет к мечте через страхи. Ты боишься, но все равно приходишь к ночной воде, сначала, зажмурившись, мочишь ноги. Но потом, через день или два, а может, через две зимы, ты возвращаешься к берегу, чтобы нырнуть в ночное море…

– Ура! Значит, я тоже храбрый?

– Ты живой. Это главное. Все остальное придет или… не придет. Но об этом не стоит тревожиться. Лучше пойдем пить чай. Я напекла абрикосового печенья.

Флора,

у меня две хорошие новости. Завтра меня выписывают. Как только буду дома, первым делом включу музыку (м-м-м, скорее всего, «People»[41] Стрейзанд), начисто протру окна (море за ними станет еще прозрачнее), встряхну лежащие на кресле подушки и плед, проведаю банки джема на чердаке, подсушу в печи миндаль, заварю чай с корицей и начну готовить ужин.

Соберу за столом близких людей, накормлю их вкусным (думаю о запеченном сибасе с изюмом и орехами, картофельных котлетах с грибным соусом и грушевом флонярде). Мы будем вспоминать, обсуждать, смеяться, сожалеть и, конечно же, петь. За окном взойдет луна, море стихнет, зажгутся маяки, под столом засопят собаки, а мы, завернувшись в пледы, заговорим тихо, неспешно.

Девочка моя, близкие – это свет, рассеивающий самую густую тьму.

С нами за столом обязательно будет Галим, твердо в это верю.

Прошу Бога продлить мою жизнь, чтобы побыть с вами как можно дольше. Чтобы заботиться о вас, петь с вами песни, варить джемы, идти босиком по июльскому песку и купаться в ночном море. Чтобы слышать ваш смех, ощущать ваши запахи и любить еще сильнее, чем вчера…

Теперь вторая новость. Днем приходила Нелли и сообщила, что в ближайшее время мы сможем окончательно забрать Галима из приюта. Подробностей рассказать не успела, заглянул врач на осмотр. «Дождись утра, подруга. В девять заеду, по дороге домой объясню. А пока перестань изводить себя, высыпайся… До встречи!»

Флора, где вы? Как вы? Надеюсь, что вы недалеко и совсем скоро мы сможем обнять друг друга. Доброй дороги.

* * *

– Ани, что такое счастье? Вы, взрослые, часто о нем говорите. Счастье – это когда мне хорошо?

– Да, малыш. И ты толком не можешь объяснить почему… На самом деле уметь ощущать счастье – это и есть счастье. Знаешь, сколько людей ходит по земле, не зная, что они счастливы? У них есть многое, а они все равно недовольны и ждут дня, когда станут счастливыми.

– Хм, они что, слепые?

– Физически, быть может, и нет, но сердцем – да. Жизнь бывает разная. В ней немало горечи и боли, но поводов для того, чтобы быть счастливым, все равно больше. У меня есть любимый поэт по имени Жак Превер, он как-то сказал: «Даже если счастье ненадолго о тебе забыло, сам никогда не забывай о нем». Вот я тебе немного объяснила. Теперь скажи, когда ты бываешь счастливым?

– Когда слышу море или когда вы с Нелли по утрам приезжаете. Я вижу вас через окно и бегу одеваться. В такие моменты я счастлив и мне немного грустно.

– Почему, Галим?

– Потому что никто не приезжает за Кристофом и Филиппом, моими друзьями. Кристоф лучше всех рисует море, но за ним никто не приходит. А ты бы видела, как Филипп жонглирует апельсинами! Он мечтает выступать в цирке… Я хочу, чтобы и у них был дом.

– Мы им обязательно поможем, даю слово. В субботу придем с Нелли, и ты нас познакомишь, договорились?

– Договорились. Ани. А еще у меня есть вопрос.

– Слушаю, малыш.

– Можно я буду называть тебя бабушкой?

– Конечно.

Спустя месяц

Флора,

на настенном календаре – 31 декабря. Сегодня утром посмотрела на эту дату и улыбнулась – всему, что случилось и не случилось в уходящем году. Хотя я давно уже не меряю время блоками по двенадцать месяцев – оно слилось в единое полотно разных оттенков, которые я научилась любить.

Обычно в последний день года подводят итоги. Для меня итогов не существует так же, как решений, время которых должно наступить в понедельник или первого января. Каждая новая минута – возможность для изменения.