Лев мисс Мэри - Эрнест Хемингуэй

Все, кто рано встал, легли поспать, а я устроился вобеденной палатке и стал читать книгу об одном человеке, который в свое времягероически командовал подводной лодкой, был страшно везучим, а под конец оченьнепокорным и написал эту полную ложной скромности и горечи книгу. В тот годвышло много книг о беглецах, альпинистах, водолазах, бывших летчиках,подводниках всех национальностей, искателях приключений в Африке, людях«Мау-мау» и одна необычайно хорошая книга полковника Линдберга,[25]читая которую можно было ясно представить себе Линдберга-человека и вместе сним совершить опасный, удивительный и интересный перелет через Атлантику. Былотакже множество историй о тех, кто побывал в японском плену, правдивые иневероятные рассказы о слонах и о тех, кто на них охотился. В общем, чтокасается книг, то год был урожайный. Художественная литература в основном быланикудышной, если не считать книг о тошнотворных личностях, страдавшихсердечными приступами или задержанных английской полицией, да еще профессорах ипреподавателях американских университетов, которые добивались или не добивалисьосуществления своих идеалов, а в конце пути все оказывались сломленнымикакими-то комиссиями. Чеймберс выплескивал свои помои, человек по имениМаккарти собирал сторонников и подвергался критике, некий Лорд выступил не тоза, не то против некоего Хисса…[26]Трудно было разобраться во всем этом. Но нам, читателям, не было дела до этиххиссов, маккарти и чеймберсов. Особенно здесь, в Африке.

Как раз в этот момент новенький лендровер, более крупная искоростная модель, какой мы до сих пор не видели, пересек поле белых цветов,которое всего месяц назад было полем пыли, а неделю назад полем грязи, и въехалв расположение лагеря. За рулем сидел краснолицый, среднего роста человек,одетый в выгоревшую, цвета хаки форму кенийской полиции. Он весь был покрытдорожной пылью, и только в уголках глаз виднелись белые, оставленные улыбкойморщинки.

Он вошел в обеденную палатку, снял фуражку и спросил:

– Есть кто-нибудь дома?

Через открытую, завешанную миткалью стенку палатки,обращенную к горе, я видел, как подъехал автомобиль.

– Все дома, – сказал я. – Как поживаете,мистер Гарри?

– Я в полном порядке.

– Садитесь, я приготовлю вам что-нибудь выпить. Вы ведьсможете остаться на ночь?

Гарри Стил был застенчив, утомлен работой, добр и неумолим.Он любил и понимал африканцев, и ему платили за то, что он насаждал закон ивыполнял приказы. Он был столь же обходителен, сколь и суров, и его такженельзя было назвать мстительным, злопамятным, недалеким или сентиментальным. Онне держал ни на кого зла даже в этой кишащей злом стране, и я не помню, чтобыон когда-либо показал себя мелочным человеком. Он следил за соблюдением законав условиях коррупции, ненавистничества, садизма и глубокой истерии; онпостоянно работал на износ и никогда не стремился к продвижению по службе, таккак знал, что он нужнее на своем месте. Мисс Мэри однажды назвала егопередвижным человеком-крепостью.

Сегодня он выглядел как уставшая крепость, и я вспомнил онашей первой встрече, когда он был для меня всего лишь безликим человеком,сидевшим за рулем автомобиля, который не ответил на оклик после наступлениякомендантского часа, и С. Д. приказал мне: «Стреляй в того, что за рулем». Явзял его на мушку, но на всякий случай окликнул еще раз, и это оказался ГарриСтил с тремя «Мау-мау», перешедшими на сторону властей. Он не обиделся на нас идаже похвалил С. Д. за расторопность. Но он был единственным из всех, в кого ячуть было не выстрелил с расстояния в двенадцать ярдов и кто воспринял этосовершенно спокойно.

Я знал, что на прошлой неделе он потерял своего сержанта, ккоторому относился так же, как я к Нгуи; сержанта искалечили, а потом разрубилина куски. Мы не вспоминали об этом, и вовсе не потому, что так требовалиправила хорошего тона или мы боялись пасть духом, просто не стоило говорить осмерти тех, кого любим и кто нам по-настоящему дорог. Если бы он хотелподелиться с нами, то заговорил бы об этом сам…

– Хорошо проводите время?

– Очень.

– Я кое-что слышал. Что за история с леопардом,которого вам пришлось подстрелить накануне Рождества?

– Это для фоторепортажа в журнале «Лук». Мы снимали длянего в сентябре. С нами был фоторепортер, и он сделал уйму снимков, а я написалк ним подписи и небольшую статью. Они поместили роскошную фотографию леопарда.Я действительно убил его, только это не моя заслуга.

– Как так?

– Мы охотились на крупного льва, и он оказался крепкиморешком. Это было по ту сторону Эуазо Нгиро,[27] за Магади,[28] под откосом горы.

– Далековато от моего района.

– Мы пытались обложить льва, и мой приятель вместе сружьеносцем забрался на каменистый холмик посмотреть, не видно ли егопоблизости. Лев предназначался Мэри, потому что мы с ним уже убили по одному.Поначалу я ни черта не понял, когда вдруг услышал выстрел, а потом увиделчто-то рычащее и барахтающееся в пыли. Это был леопард. Слой пыли оказалсятаким глубоким, что он был окружен ею, словно облаком. Леопард продолжалрычать, и никто не знал, в каком направлении он выскочит из этого облака Мойприятель, Мейито Менокаль, дважды выстрелил в него с холма, я тоже пальнул вкрутящийся клубок, нырнул в сторону и встал справа от него, с той стороны, кудадолжен был бы броситься леопард. Наконец из пыли на какое-то мгновениепоказалась голова леопарда, продолжающего яростно рычать. Я выстрелил ему вшею, и пыль начала оседать. Все это напоминало перестрелку близ салуна, каккогда-то на Диком Западе. Только что у леопарда не было винтовки, зато оннаходился так близко, что мог покалечить любого из нас. Фотограф снял Мейито слеопардом, потом всех нас, потом меня с леопардом. Это был леопард Мейито,потому что именно он попал в него первый и второй раз. Но лучше всех получиласьмоя фотография, и журнал хотел ее напечатать, а я сказал нет, разве что я сам,один, убью стоящего леопарда. И до сих пор я трижды терпел неудачу.

– Я и не знал, что правила охоты так строги.