Танцуя с тигром - Лили Райт

– Книгу о резчиках масок?

– Резчиках, масках, истории народного творчества…

– Вы здесь ради Карнавала. – Мужчина сжал ладони в кулаки. – Охотитесь на тигра?

Анна наклонила голову к плечу.

– Я всегда охочусь на тигров.

Он представился. Сальвадор Флорес. Художник. Его студия находится в трех кварталах от zócalo. Он пригласил ее в гости. Анна подумала, действительно ли он счел ее привлекательной или проделывает этот трюк обаяшки-художника со всеми extranjeras[94], как тот тщедушный аргентинец, которого она встретила в Сан-Мигель-де-Альенде и который пригласил ее посмотреть свои картины в стиле уичоли[95]. Она пришла к нему домой – как она могла быть такой наивной, такой доверчивой? – но картин там не оказалось; были лишь пожелтевшие газетные вырезки о мероприятии, которое прошло лет десять назад. Они поболтали. Он попытался поцеловать ее; в его дыхании смешались ароматы жженого сахара и дыма. Она встала, чтобы уйти, и волновалась, что он насильно заставит ее остаться, но он просто посмотрел ей вслед, как будто она была обычной прохожей.

– Вы приехали за масками именно туда, куда нужно. – Он наклонился. – Известно ли вам, что маска не считается подлинной, пока в ней не станцуют? Романтично, не правда ли? Если вы действительно хотите познакомиться с резчиками, вам стоит нанять гида. Кого-нибудь, кто знает местность, говорит на испанском. Я провожу туры, если вам интересно.

Так вот чего он хотел. Конечно. Анна водила пальцем по лежавшей на столе ложке.

– Я справлюсь сама.

– Вы говорите по-испански?

– Me defiendo[96]. – Я смогу защитить себя. Я выпутаюсь.

– У вас есть машина?

Анна покачала головой.

– Вы прежде были в Оахаке?

– Еще ребенком.

– Без машины, без знания языка, без опыта. М-да… – Он понимающе кивнул. – Значит, вам нужен туристический гид.

Анна почувствовала необходимость защитить свою воображаемую книгу.

– Нет, я ненавижу туристов.

Возражение выглядело смешно, и Анна, раздосадованная, обвинила художника в том, что он вынудил ее искать оправданий. В своем платье в цветочек и «маргаритой», коктейлем, который давно стал клише – избитым, но все таким же вкусным, – она выглядела типичной туристкой. Ей нравилось чувствовать себя путешественницей, а не туристом, но это было сродни тому, как утверждать, что ты духовен, а не религиозен.

– Интересно, как со своим начальным испанским вы собираетесь задавать вопросы о духах их животных, о том, как бог входит в древесину и остается в ней, какое это чувство – исполнять танцы своих праотцов? Или вы планируете просить у всех только «маргариту»?

Он был прав, хотя и вел себя довольно дерзко. Отец Анны часто жаловался именно на это. Резчики масок тушевались, когда речь заходила о бизнесе. Они бормотали что-то невнятное. Некоторые вообще говорили только на языке науатль. Они не доверяли американцам, не разрешали фотографировать себя и свои работы.

Неожиданно у столика Анны появились две девчушки в лохмотьях и предложили купить жевательную резинку. Художник отмахнулся от них:

– No, niñas[97]. Скажите своей маме, что вам пора в школу.

Тут он закусил губу, будто что-то больно ранило его. Анна смягчилась:

– Возможно, вы правы, – сдалась она. – Но прежде чем нанять гида, мне хотелось бы проверить его квалификацию.

Он выпрямился.

– Конечно, без проблем.

– Насколько хорошо вы знаете Сан-Хуан-дель-Монте?

– Я там родился.

– У вас есть автомобиль или только мотоцикл?

– У меня есть автомобиль.

– Вы говорите по-испански?

– Me defiendo.

– Какое место самое красивое в Оахаке?

– Если я стану рассказывать о нем каждому встречному, оно утратит свою прелесть.

– Последний вопрос. Вы знаете Томаса Мэлоуна?

Художник поставил чашку с кофе на стол.

– Томаса Мэлоуна?

– Он коллекционер.

– Никогда не слышал о нем.

Художник махнул рукой официанту, тот принес чек на крошечном подносе. Настроение мужчины резко изменилось, он перестал поддразнивать Анну и выглядел раздраженным. Он не смотрел на нее даже сквозь солнцезащитные очки. Анна удивилась тому, что ее это задело, но тем не менее это было так. Она пригляделась и поняла, что шарик на его шее был маленьким глобусом. Ей захотелось расстегнуть замок цепочки и утащить этот глобус к себе в карман.

– Вы уходите?

– Работа не ждет.

Подтекст был ясен, как день: у него действительно была работа, а у нее – нет. Художник бросил на стол поцарапанную золотую монету в десять песо.

– Подождите, – быстро сказала Анна. – У вас есть визитка? Сейчас я собираюсь в Мехико, но, возможно, позже мне понадобится гид.

– Обычно я работаю только через профессиональные турагентства.

– Но вы только что сказали…

– Обратитесь к Долорес, которая работает на площади. Она дешевле.

– А может быть, я не хочу того, кто дешевле.

Анна уловила его тактический ход – теперь, когда он убедил ее в том, что она нуждается в услугах гида, ему доставляло особое удовольствие отказываться.

– Действительно? В каком отеле вы остановились? – Он коснулся своих висков, изображая мага, который вызывает духов. – Позвольте угадать. «Puesta del Sol»?

Анна развела руками.

– Это довольно милое заведение.

– Моя тетка – dueña[98].

Анна не нашлась что ответить. Заявить, что отель невзрачен, означало неминуемо оскорбить чувства его тетки. Но и защищать его достоинства было довольно глупо.

Художник заметил затруднительное положение, в котором оказалась Анна, и улыбнулся:

– Не волнуйтесь. Я знаю, что оно убогое. Pobrecita[99]. Этот отель – все, что у нее есть.

Отодвигая кресло, он встал и произнес фразу из первой главы учебника испанского: