Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

уши руками, но все равно его крик, отражаясь от новых и чистых стен, словно бил в лицо и спину беспощадным огнем.

Больше никаких богов и никаких надежд. Отвернувшись от церкви, Туомас торопливо свернул вглубь кладбища.

Ветер стих. От быстрой ходьбы на лбу выступила испарина. Его попеременно мучили стыд и жажда, а про желание облегчиться Туомас изо всех сил старался не думать. Когда вдали показался выход, он счел себя достаточно протрезвевшим, чтобы осознать вину и найти решение — завтра же извиниться перед Ханной и, как только машина вернется из сервиса, заехать лично. Однажды он найдет правильные слова, и тогда она все поймет.

Вместе с кладбищем закончились и ряды вековых сосен. Редкие облака сбились в кучу у линии горизонта, так что аллею заливал безмятежный свет полной луны. Ночной лесопарк провожал его мерцанием тусклых фонарей и шелестом листвы в кронах. Впереди начинался почти настоящий лес: запах свежей хвои щекотал ноздри, деревья плотнее сомкнули ряды, и лунный свет тут же рассеялся среди макушек разлапистых елей. Боль в затылке немного отступила, и Туомас нырнул в полумрак.

До дома оставалось от силы полчаса, а там — уборная и кровать. Лишь бы не перепутать очередность. Под ногами шуршал гравий, еще влажный после дождя. Старые кроссовки приятно пружинили, не давая сбиться с выбранного темпа.

Он миновал первую из трех основных развилок, и тут же за спиной затрещали ветви — словно кто-то отошел по нужде и теперь пробирался обратно. Туомас не стал оглядываться: он и сам подумывал поступить так же. Однако шум приближался; теперь ветки трещали с такой силой, словно через заросли ломилась целая толпа или крупный медведь. Туомас невольно замедлил шаг и обернулся; остатки «Гиннесса» тормозили мысли.

— Эй, кто там? — вырвалось у него. — Вам нужна помощь?

Слова разнеслись по парку и потонули среди деревьев. Хруст лишь усилился, и пальцы Туомаса невольно скользнули в карман джинсов за складным «Гербером» — честно выигранным в карты армейским талисманом.

Вместо страха его охватила апатия. Он оставался на месте, вглядываясь в черноту меж деревьев. Там двигалось нечто огромное, сминая все на своем пути, — ветки разлетались в стороны; и, наконец, в неясном свете фонарей Туомас разглядел фигуру, слабо напоминавшую человеческую. Зверь стремительно приближался, а вместе с ним нарастал и страх.

Медведь? Дикий медведь? В городском лесопарке?

Мозг не соображал, зато среагировало тело. Развернувшись, Туомас бросился бежать. Хищник, без труда перемахнув через ближайшую скамейку, помчался в его сторону. Туомас обернулся — вытянутую морду покрывала короткая бурая шерсть, узкие глаза горели желтым огнем. С триумфальным рыком огромная туша бросилась прямо на него, скаля клыки.

— На помощь!

Он метнулся в сторону, уходя от лобового столкновения, но слишком поздно. Земля внезапно ушла из-под ног, а секунду спустя Туомас уже оказался на спине, придавленный зверем весом с добрый центнер. Позвоночник пронзила острая боль, в затылок впились осколки гравия. Не переставая кричать, он пытался отползти, но хищник уперся передней лапой ему в живот. Тошнота подступила к самому горлу, затрещала рубашка. Туомасу прямо на лоб стекала из раскрытой пасти горячая слюна.

Он кое-как вывернул руку с зажатым ножом; онемевшие пальцы с трудом удерживали рукоятку. Зверь отчего-то не нападал. Изловчившись, Туомас что было сил всадил лезвие куда смог. Сталь вошла в шкуру не без сопротивления. Выдернув нож, он ударил снова, и тут же плечо пронзила слепящая, невыносимая боль.

Тварь взвыла, разжала клыки и резко отпрыгнула в сторону, брызжа кровавой слюной; нож вырвался у Туомаса из пальцев и остался торчать в зверином боку.

— Нет, пожалуйста…

Он стал отползать, чувствуя, как кровь постепенно заливает рукав.

Зверь приготовился к новой атаке. Прихрамывая, он сделал пару шагов и замер, глядя прямо на Туомаса, пока под брюхом животного медленно собиралась блестящая лужица крови. Из-за макушек деревьев таращилась болезненно-желтушная луна.

Туомас понял, что ему крышка. Сквозь приливы боли прорвалась единственная мысль: какой глупый конец, вполне достойный человека, который за пятнадцать лет так и не смог одолеть своих демонов. Или хотя бы простить.

Нахамить сестре — вот последнее его…

Вынырнув из забытья, Туомас понял, что потерял зверя из виду. Тварь наверняка притаилась поблизости, ожидая, когда законная добыча наконец сдохнет. Луна тем временем трусливо скрылась за редкими облаками, и лишь тусклый свет фонарей очерчивал темные ветви деревьев прямо над головой.

С трудом поднявшись, Туомас кое-как заковылял по дорожке. Он постоянно спотыкался, волны боли превратились в бесконечную пытку, каждый шаг давался все тяжелее. Онемевшую руку заливала кровь, он едва чувствовал слипшиеся пальцы. Поясницу то и дело сводила судорога.

Но Туомас упрямо брел, оглядываясь и задерживая дыхание. Пелена перед глазами сгустилась, словно кто-то приглушил и без того неяркие фонари. Казалось, выход где-то рядом, но деревья лишь смыкались плотнее, свивая ветви в непроглядный полог. Туомас все чаще падал и все с большим усилием поднимался. Кровь продолжала течь; густая и горячая, она капала с пальцев, отмечая его путь подобно хлебным крошкам. Он вспомнил, что забыл наложить жгут, и кулем рухнул на землю, не удержав равновесия. Глаза слипались, в висках стучал слабеющий пульс.

Туомас кое-как стащил куртку и начал расстегивать рубашку, когда сознание оставило его окончательно.

Латексные пальцы бесцеремонно перевернули его на бок. Локоть рефлекторно дернулся в сторону обидчика, но удар не достиг цели. Холодный воздух неприятно щипал оголенную кожу плеча. Туомас приоткрыл глаза и сразу зажмурился: от яркого света ламп прямо над головой выступили слезы.

Сквозь опущенные ресницы он едва различал движения силуэтов вокруг. Кто-то заботливо поправил сползшее одеяло, не потрудившись перевернуть Туомаса обратно на спину, и теперь затекшую правую руку пронзила острая боль. Желудок свело от голода.

Воспоминания возвращались клочьями: кладбище, ссора с сестрой, тошнота, покрытая шерстью огромная тварь, продиравшаяся через кусты. Мысли путались, в носу щекотало от запаха дезинфицирующего средства.

Приглушенные голоса за спиной продолжали начатый до его пробуждения разговор:

— …клянусь вам, доктор! Вот такой разрыв поперек плеча!

— Что ж, вы отлично его зашили, сестра, — самодовольный бас перебил женщину. — Только шрам останется, а так прекрасная работа. Рентген делали?

— Делали, как же. Вон снимки — перелома нет, сухожилия почти не задеты. А уж в каком виде его доставили! Весь в крови, без сознания… И пьяный к тому же.

— Ну, это многое объясняет, — бас добродушно усмехнулся. — Готов спорить, он и боли-то не почувствовал. А сейчас, поди, не вспомнит, где распорол плечо.

— Не где, а кто распорол ему плечо, — прозвучал третий