Подкидыш для Лютого - Гала Григ

Алина решительно направилась к давно привлекающему крыльцу городского роддома. Она уже не раз подходила сюда, перечитала все условия, на которых Бэби-бокс услужливо предлагал свою помощь таким же бедолагам, как она.

Это было спасением для дочки. Там ее обогреют, накормят, и отдадут на удочерение. И тогда, быть может, она попадет к хорошим людям.

Алина еще и еще раз перечитывала Памятку. Слезы застилали глаза, буквы расплывались, но смысл со всей отчетливостью доходил до сознания:

«Как только вы положите ребенка в приемник, его дверца автоматически заблокируется. И забрать малыша уже будет невозможно.

А в инкубаторе включится освещение, вентиляция и отопление. На экране монитора сработает сигнализация и дежурный персонал сразу примет вашего ребенка под свою опеку.»

Аля уже наизусть запомнила, что в дальнейшем ждет ее малышку: о ней сообщат в полицию и опеку. Дальнейшая судьба крохи зависит от воли случая. Точнее, от того, кто ее удочерит.

Молодая женщина нажала кнопку. «Окно жизни» моментально открылось. Оставалось только положить крохотное создание в колыбель…

Алина сильнее прижала дочку к себе. Сердце стучало колоколом, отсчитывая последние секунды перед расставанием навсегда.

— Я никогда больше не увижу тебя, моя кровинушка.

Я никогда не узнаю, хорошо ли тебе с другими людьми.

Вся моя жизнь превратится в ад.

Но я по-другому не могу.

Я не могу обрекать тебя на холод и голод.

Прости меня, мое солнышко.

У меня нет другого выхода…

Аля вплотную приблизилась к Бэби-боксу. Оторвала от себя драгоценный сверток. Еще мгновение и…

Но вдруг это уютное окошко, обещающее все блага для маленького обездоленного существа, показалось молодой женщине хищной пастью. Она быстро развернулась, теснее прижала к себе малышку и опрометью бросилась в темноту промозглого декабрьского вечера.

Улица была пустынна. Вокруг ни души. Но она бежала так быстро, словно за ней гнались и собирались силой отнять ее драгоценную ношу.

Сияющие витрины магазинов манили своим изобилием. Аля неуверенно открыла дверь супер-маркета. Посетителей почти не было. Она робко подошла к девушке на кассе.

— Помогите, пожалуйста. Мне бы молока и булку. Но у меня нет ни копейки. — Вид этой загнанной лани разжалобил бы кого угодно. Но в ответ она услышала равнодушные и безжалостные слова молодой девчонки:

— Пошла вон, попрошайка! Много вас здесь шастает.

Это был приговор. Аля, согнувшись под тяжестью стыда и отчаяния, направилась к выходу. Ее остановил охранник:

— Постой. Я сейчас.

Секунды ожидания показались вечностью.

— Держи, бедолага, — мужчина сунул ей кулек с продуктами.

Алька только кивнула в знак благодарности. Слова застряли и вместо них она выдавила нечто вроде мычания.

— Иди уж, иди…

* * *

В квартире пусто и холодно. Пачка памперсов, подаренных в роддоме сердобольными медсестрами, тает на глазах. Озябшими руками Алька переодела малышку, согрела ее своим дыханием.

Поступившие крохи молока после съеденной по дороге булки — это все, что могла она предложить своей дочке. А малышка словно понимая, что на большее рассчитывать не приходится, отогрелась и уснула.

Это было временное затишье. Оно позволяло растерявшейся от безысходности матери подумать, что делать дальше:

— Перспективы неутешительные. На продукты, великодушно подаренные охранником, я могу поддержать себя несколько дней. В лучшем случае молока для Анечки будет достаточно. Памперсов тоже хватит самое большее дня на три.

А дальше? Что делать дальше? Звонить Сергею бесполезно.

Он яснее ясного выразил свою позицию, когда я позвонила ему из роддома. Думала, он изменит свое отношение, приняв новость о рождении дочки, как свершившийся факт.

И ведь знает, что средств к существованию у нас с малышкой нет…

Бэби-бокс — не выход. Я не могу расстаться с дочкой навсегда без надежды узнать, в какую семью она попала.

Остается одно…

Это большой риск. Но хоть маленькая надежда остается.

А потом… я стану работать… потом я заберу мою малышку…

Алина проснулась в жару. Все тело ныло. Ее бил озноб. Поднимаясь ночью к малютке, она не ощущала слабости. Но под утро совсем обессилела.

Был предрассветный час. Город еще спал.

Она из последних сил укутала девочку в два одеяла. Ступая нетвердой походкой, словно пьяная, несчастная направилась в сторону элитного жилого комплекса.

Ноги не слушались. С трудом дотащившись до того самого дома, в котором, как она подумала прошлым вечером, жили порядочные семейные люди, женщина решилась. Не надеясь на успех, толкнула калитку. И та, как ни странно, оказалась незапертой.

До входной двери было метров десять. Дрожа всем телом от страха, слабости и ужаса перед расставанием со своей малюткой, она положила сверток на крыльцо. И, не оглядываясь, чуть ли не бегом постаралась скрыться, пока ее не заметили.

Зубы выбивали дробь. Безмолвные рыдания сотрясали тело. Стоять не было сил. Она присела на корточки, спрятавшись в тени огромного дуба. Мысли путались, неслись табуном, обгоняя одна другую:

— А вдруг никто не выйдет, и моя Аннушка продрогнет на холодных ступенях. Что если в этом доме живет одинокий мужчина, который просто отвезет мою малышку в полицию? А вдруг моей девочке повезет. Может быть, здесь обрадуются ребенку?

Сердце разрывалось от боли. Хотелось в голос кричать. Выть на луну, призывая небесные силы на помощь своей крохе.

На какое-то мгновение сознание покинуло ее. Когда несчастная очнулась, она успела заметить, как мужская фигура наклонилась над ее девочкой. Мужчина взял сверток, из которого доносился плач ребенка, и исчез за дверью.

Казалось небо рухнуло, придавив ее к земле. Она опять потеряла сознание. От горя? От болезни? Или просто потому, что жизнь потеряла всякий смысл.

Очнувшись и не до конца осознавая содеянное, Алька медленно побрела в свою пустую холодную квартиру…

Приветствую Вас, мои дорогие читатели! Предлагаю Вашему вниманию новую историю. Поддержите ее лайками и комментариями. Не забудьте подписаться на автора, чтобы не пропустить выход новых глав.

Хэппи-энд гарантирую.

Ваша Гала Григ.

Сколько времени прошло с того момента, как она, вернувшись домой, свалилась на диван и погрузилась в болезненное забытье, Алька определить не могла.

Она села на кровати, мучительно соображая, что произошло. Осознав весь ужас содеянного, заорала, заглушая душераздирающий крик подушкой.