Буря столетия - Стивен Кинг

Но все равно остается вопрос: является ли результатом такогосплочения всеобщее благо? Всегда ли идея «общинности» согревает сердца, или ейслучается и холодить кровь? В этот момент мне представилось, как жена обнимаетМайка Андерсона и одновременно шепчет ему на ухо: «Пусть (с Линожем) произойдетнесчастный случай». Знаете, как у меня при этом кровь похолодела?! И я ужезнал, что должен хотя бы попытаться это написать.

Осталось только решить вопрос о форме. Вообще-то я никогдаоб этом не беспокоюсь – не больше, чем о лице повествователя. Лицо (обычнотретье, иногда первое) всегда проявляется само. Так же, как форма, в которуювыльется идея. Удобнее всего для меня роман, но я пишу и рассказы, сценарии,даже стихи иногда. Форму всегда диктует идея. Нельзя заставить роман статьрассказом, нельзя заставить рассказ быть поэмой, и нельзя остановить рассказ,который решил, что хочет быть романом (разве что убить его).

Я полагал, что, если буду писать «Бурю столетия», она будетроманом. Но когда я приготовился сесть и писать, идея мне твердила, что она –фильм. Каждый образ повествования оказывался кинообразом, вместо того чтобыбыть образом книжным: желтые перчатки убийцы, забрызганный кровью баскетбольныймяч Дэви Хоупвелла, дети, летающие с мистером Линожем, Молли Андерсон,шепчущая: «Пусть с ним произойдет несчастный случай», а более всего – Линож вкамере, подобравший под себя ноги и свесивший кисти рук с колен – лейтмотиввсего оркестра.

Для кинофильма история была бы слишком длинной, но я думалтогда, что вижу, как это обойти. За многие годы я построил отличные рабочиеотношения с «Эй-Би-Си», давая им материал (а иногда и телесценарии) дляполудюжины так называемых мини-сериалов, которые заработали себе отличныйрейтинг. Я связался с Марком Карлинером (который выпустил новую версию«Сияния») и Маурой Данбар (которая работала со мной от «Эй-Би-Си» с началадевяностых). Я спросил, заинтересуется ли кто-нибудь из них настоящим романомдля телевидения, таким, который существует сам по себе, а не сделан изнаписанного уже книжного романа?

Оба они ответили «да» практически не задумываясь, и когда язакончил три двухчасовых телесценария, которые следуют за этим введением,проект вошел в предпроизводственную фазу и потом в фазу съемок без всякихтворческих судорог и административных мигреней. Сейчас модно, если выинтеллектуал, презирать телевидение (не дай бог вам сознаться, что вы смотрите«Фрэзиера», не говоря уже о «Джерри Спрингере»), но я работал как сценарист идля телевидения, и для кино, и я подписываюсь под старой фразой, что вГолливуде телевизионщики организуют производство фильмов, а киношники – деловыезавтраки. Это не то чтобы «зелен виноград» – я хорошо работал с киношниками, вобщем и целом (забудем о таких фильмах, как «Кладбищенская смена» или«Серебряная пуля»). Но на телевидении вам дают работать… а если еще у вас впослужном списке есть успех с многочастевыми пьесами, вам позволят слегка выйтиза рамки. А это я люблю. Это приятно. «Эй-Би-Си» выделила на этот проекттридцать три миллиона долларов по трем черновым сценариям, которые таксущественно и не изменились. И это тоже приятно.

Я писал «Бурю столетия» точно так, как писал бы роман – имеясписок персонажей и никаких других заметок, по три-четыре часа каждый деньтаская с собой переносной макинтошевский «Пауэрбук» и работая в гостиничныхномерах, когда мы с женой отправлялись в регулярные поездки, чтобы смотретьигру женских баскетбольных команд штата Мэн на выезде – в Бостоне, в Нью-Йоркеи в Филадельфии. Разница только в том, что я использовал программу «ФайналДрафт» вместо «Ворд-6», в которой пишу обычную прозу (и эта проклятая программато и дело грохается, оставляя мертвый экран – благословенна будь избавленная отглюков «Файнал Драфт»). И я бы сказал, что следующий далее текст (или то, чтовы увидите на своих телевизорах, когда «Буря» выйдет в эфир) – вообще ненастоящая «телевизионная пьеса» или «мини-сериал». Это подлинный роман, носуществующий на другом носителе.

Конечно, работа не была полностью лишена проблем. Основнаятрудность в создании передач для телесетей – вопрос цензуры («Эй-Би-Си» – такрупная сеть, которая фактически правит рукой «Стандартов и Практики»: оничитают сценарий и сообщают вам, что абсолютно невозможно показать в гостиныхАмерики). Я боролся с этим, как Геракл, при создании «Позиции» (мировоенаселение задыхается насмерть в собственных соплях) и «Сияния» (талантливый, ноявно с придурью молодой писатель избивает жену крокетным молотком чуть не досмерти и потом пытается убить сына тем же предметом), и это была самаямучительная часть процесса – творческий эквивалент китайского бинтования ног.

К счастью для меня (а самозваные стражи нравственностиАмерики, возможно, счастливы этим куда меньше), телевизионные сети куда какрасширили границы приемлемого с тех пор, как продюсерам передачи «Дик Ван-Дейк»было запрещено показывать двуспальную кровать в главной спальне (Боже мой, ачто если молодежь Америки начнет представлять себе, как Дик и Мэри лежат в нейночью и касаются друг друга ногами?). За последние десять лет измененияотвоевали себе еще больше места. Многие из них были откликом на революциюкабельного телевидения, но много других возникли в результате общего истощениязрителя, в частности, в рассматриваемой группе: от восемнадцати до двадцатипяти лет.

Меня спрашивали, зачем вообще заводиться с телесетями, еслиесть кабельные розетки «Хоум бокс офис» и «Шоутайм», где вопрос цензуры почтине возникает. Причин две. Первая состоит в том, что при всем «шуме и ярости»критики вокруг таких оригинальных кабельных шоу, как «Оз» или «Реальный мир»,потенциальная аудитория кабельного телевидения все еще очень невелика. Сделатьмини-сериал на ХБО – это как напечатать большой роман в малотиражной газете. Яничего не имею ни против малотиражной прессы, ни против кабельного ТВ, но последолгой и напряженной работы я хочу выйти на максимально широкую аудиторию.Часть этой аудитории может в четверг вечером переключиться на «Скорую помощь»,но это уже им выбирать. Если я сделал свою работу, и люди захотят узнать, чтобыло дальше, они пустят «Скорую помощь» на запись и останутся со мной. «Самоеинтересное – это когда есть с кем соревноваться», – говаривала моя мать.

Вторая причина держаться крупных сетей – это то, чтонебольшое бинтование ног может оказаться полезным. Когда знаешь, что твояистория попадет на глаза людей, выискивающих мертвецов с открытыми глазами (насетевом ТВ – ни-ни!), детей, которые произносят плохие слова (еще одно ни-ни!),или лужи пролитой крови (огромное ни-ни!), начинаешь искать альтернативные способывыразить свою точку зрения. В жанрах саспенса и ужастика лень почти всегдапроявляется изобразительной грубостью: выскочившее глазное яблоко,располосованное горло, гниющий зомби. Когда телевизионный цензор уберет этипростые страшилки, становится необходимым искать другие пути к той же цели.Создателю фильма приходится действовать тоньше, иногда действительно изящно,как часто бывают изящны фильмы Вэла Льютона («Люди-кошки»).