Придон - Юрий Никитин

С конем в поводу подбежал оруженосец Аснерда. Мальчишкавытаращенными глазами смотрел на героя, что полгода назад добыл легендарный мечбога войны Хорса. Даже не Хорса, как говорят, а еще более древнего, грозного истрашного бога. Тот дивный меч мог бы оставить себе, но не оставил, ибо богаттот, кто дарит, а не тот, кто принимает дар. Он вернулся в блеске славы,разгромив и повергнув дивов, колдунов, драконов и чужих богов, но сейчас похожна умирающего. И, самое позорное для артанского воина, он в рубашке, словноженщина или ребенок. Костлявые плечи выпирают, а когда ветер прижимает ткань ктелу, ребра проступают настолько четко, словно мяса там нет вовсе. Говорят, наспине героя две страшные раны, их не могут вылечить лекари, не могут волхвы, нев состоянии одолеть даже колдуны и маги.

Аснерд с болью и жалостью смотрел, как Придон с трудомвставил ногу в стремя. В седло поднялся – не взлетел птицей, а поднялся,как старик с постели! – с третьей попытки. Пальцы ухватились за конскуюгриву, конь переступил с ноги на ногу, удерживая равновесие, всадника клонилона другой бок.

– Прощай, Аснерд, – сказал он мертвым голосом.Сердце Аснерда дрогнуло и остановилось.

– Постой, – сказал он тревожно. – Ты куда?Эй, вороной, проследи, чтобы он полежал на зеленой травке, глядя в небо, апотом вернулся…

– Я в Степь, – ответил Придон тем же голосом, чтоуже не принадлежал этому миру. – Просто в Степь.

Аснерд молча стиснул челюсти. В Степь, просто в Степь,уходят из нор звери, зачуявшие близкую смерть. Уходят подальше и там испускаютдух, чтобы… Да кто знает, зачем уходят звери, но человек – не зверь! Иливсе-таки зверь?

– Боги, – взмолился он, глядя в сгорбленную спинугероя, – боги… какого черта? Вы что, спите? Не должен такой человекпомирать. Не должен! Говорят, он вхож к вам на небеса… Если правда, то как выможете вот так? И ничего-ничего, чтобы он… ожил?

Конь двинулся медленно, бережно, чувствуя, что хозяин,всегда такой могучий и быстрый, сейчас едва держится в седле. Придон в самомделе раскачивался, в ушах и в голове непрерывно звучит ее голос, едва слышный,но в нем боль, недоумение, а кровь поднимается от изнемогающего сердца. Онвсхлипывал, не стыдясь бегущих по щекам слез.

Почудилось или в самом деле слышал отчаянный душервущийженский крик, что догнал и больно поразил в спину: «Возьми мое сердце, а песниверни!!!»? Почему не повернул даже головы? Не позволила та буря, что бушевала внем, та ярость, что разрывала на части, та страсть, что вела по жизни, велачерез Огненные Земли, через заснеженные горы, через жуткий Лес?..

Ее отчаянный крик, он слышал его отчетливо, но только крик,ибо ревущая в нем буря заглушила слова. И только потом, уже когда мчался,обезумев от горя, по ровной степи Артании, снова и снова слышал этот крик, этотплач, это отчаяние, клял себя, что не остановился, не повернул коня. Гордостьзаставила мчаться навстречу рвущему волосы жестокому ветру, гордость непозволила натянуть повод и вернуться в Куявию. Даже не в Куявию, а к Итании. Нопотом, когда обессилел и свалился с коня, начал в том грохоте, в том ревеурагана, что разрывает изнутри, различать и слова, что отныне терзают сердцесладким миражем.

Теперь он вздрагивает и сам, ибо ее слова оказались целикомиз ранящего его крика. Они поразили в спину так, что отныне там глубокаякровоточащая рана. Дважды Итания выкрикнула особое, жгучее, и две жгут отнынераны, что слились краями в одну – кровоточащую, изнуряющую. Единственное,что получил за свои деяния. Единственная плата за меч Азазеля.

За эти полгода он, не находя себе места, исколесил всюАртанию. Его принимали даже у лемков и гуцагов, в племенах, что не признаютСкилла тцаром Артании, хотя и обязались в случае нападения куявов, славов иливантийцев выступить на защиту их общей страны.

Одинокий всадник не угроза, к тому же сразу замечали, что они не пытается подсчитывать, у кого сколько войск, не склоняет знатных людей кизмене, а сразу же бросается к знахарям и волхвам. Его заставляли питьразведенный в воде пепел сожженных змей, он подолгу лежал на шкурах пардусов,что имеют магические свойства, смотрел на луну, в то время как воскурялилечебные травы, он давал навешивать на себя амулеты, обстригать волосы,отворять кровь, но все оставалось по-прежнему: перед глазами видел еепрекрасное лицо так ясно, что грудь разрывалась от тоски. Он плакал и билкулаками по голове, в ушах звучал ее нежный тихий голос, он вскрикивал вагонии: за что, за что является ему, за что мучает, что это за сладость в еежестокой душе, почему так любит его терзать?

Он покидал кочевье под молчаливое сочувствие, а в следующемего уже встречали, ибо молва о подвиге сына артанского правителя и подломковарстве куявов летела впереди него. Многие колдуны сами без зова приходили,он покорно глотал снадобья, то горькие, то едкие, пил отвары и настойки, надним переламывали кости драконов, под ним зарывали плоды куявского дерева скрасными ягодами, он покорно проводил там три ночи, вокруг плясали и стучали вбубны, отгоняя злых духов, он сам ходил вместе с магами вокруг костра, гдесгорали душистые метки волшебных деревьев, повторял заклинания и заговоры,обращался с просьбами ко всем богам, давал обеты и клятвы, только бы избавилиот наваждения.

Он обошел всех жрецов, знахарей, лекарей, колдунов,встречался с магами. Его заставляли смотреть на звезды, его подвешивали наверевке и окунали в священный источник, его заставили изловить в пещерах белоготритона, высушить, истолочь и три дня носить порошок на груди.

Все знали о его страшных ранах на спине, но Придон неупоминал о них, не просил излечить, и волхвы, как он и просил, лечили егосердце, его душу и только потом, когда ничего не получалось, уже почти тайком,по своей воле, пробовали избавить от жестоких ран.

* * *

Аснерд и Вяземайт долго смотрели вслед. Раньше смотретьдолго не пришлось бы: короткий и быстро затихающий стук копыт, облачко пыли, блеснувшаяискорка топора, подброшенного от избытка сил к небу, и снова степь ровная ичистая, а сейчас конь уходит шагом, оберегая всадника, а того раскачивает так,что того и гляди упадет.

Наконец Аснерд повернулся к Вяземайту, но верховный волхвделал вид, что не замечает требовательного взгляда артанского полководца.Зоркие глаза прослеживали за страдающим братом тцарствующего Скилла. Легкийветерок надул рубашку пузырем, спрятал худые ребра, но куда деть тонкую шею,истончившиеся руки, что уже не поднимут боевой топор?

– Не смотри на меня так, – буркнул он, неповорачивая головы. – Не смотри!

– А что, – буркнул Аснерд, – признаешься, чтоникакой не волхв?.. Тот бы что-то сделал.

Вяземайт продолжал следить за удаляющимся всадником. Ветерокслегка колыхнул серебряные пряди, но суровое лицо, будто высеченное из дерева,не потеряло суровости, а солнце не играло на серой коже, а впитывалось, каквлага.